Порождения света и тьмы. Джек-из-Тени. Князь Света.

— Да, так и есть — нетеистического, внеконфессионального толка.

— Отлично. Не хочешь ли подзаработать? Буквально за несколько минут.

— И что же тебе от меня нужно?

— Тут один тип собирается покончить с собой, а потом его похоронят прямо в палатке. Могила выкопана, все билеты проданы. И публика начинает уже волноваться. Исполнитель не хочет выступать без подобающего религиозного аккомпанемента, а наш проповедник в дупель пьян.

— Ясно. Это обойдется вам в десятку.

— Давай за пять.

— Ищи другого.

— Ну ладно, десять! Пошли! Они уже шикают и топают ногами!

Он заходит в палатку, щурится.

— А вот и проповедник! — возвещает зазывала. — Мы готовы приступить. Как тебя звать-то, папаша?

— Бывает, меня зовут Мадрак.

Распорядитель замирает, оборачивается, глядит на него, нервно облизывает губы.

— Я… я не узнал.

— Ладно, проехали.

— Слушаю, сэр. — Посторонись! Дайте пройти! Осади, говорю!

Толпа расступается. В палатку набилось человек триста. Наверху сверкают огни, ярко освещая огороженный канатами круг голой земли с выкопанной в ней могилой. Насекомые кружатся среди висящей в лучах света пыли. Рядом с зияющей могилой лежит гроб. На крохотном деревянном помосте стоит стул. На стуле сидит человек лет пятидесяти от роду. Его плоское лицо изборождено морщинами, тело тщедушно, глаза чуть навыкате. Из одежды на нем только шорты, густая седая растительность покрывает его грудь, руки, ноги. Он наклоняется вперед и косится на пробирающуюся сквозь толпу пару.

— Все в порядке, Дольмин, — говорит коротышка.

— Моя десятка, — говорит Мадрак.

Коротышка сует ему сложенную банкноту, Мадрак проверяет ее и прячет в бумажник.

Коротышка забирается на помост и улыбается в толпу. Затем сдвигает на затылок свою соломенную шляпу.

— Ну вот, ребята, — начинает он, — все уладилось. Уверен, вы согласитесь, что зрелище стоит того, чтобы его дождаться. Как я уже объявил, этот человек, Дольмин, собирается прямо у вас на глазах покончить с собой. По личным причинам отказывается он от великих надежд и согласился чуть подработать для своей семьи, совершив это на глазах у всех. Представление завершится натуральными похоронами — вот в эту самую землю, на которой вы сейчас стоите. Наверняка давненько не видывал никто из вас настоящей смерти, и скорее всего вовсе никто не видел всамделишных похорон. Итак, попросим же выступить проповедника и мистера Дольмина. Похлопаем им!

В палатке раздаются аплодисменты.

— И последнее замечание. Не подходите слишком близко, хотя мы на всякий случай и подготовились, да и палатка огнеупорна. Итак, мы начинаем!

Он спрыгивает с помоста, и на него взгромождается Мадрак. Он наклоняется над сидящим человеком, в это время рядом со стулом появляется канистра с надписью ГОРЮЧЕЕ.

— Ты уверен, что хочешь пройти этим путем? — спрашивает Мадрак.

— Да.

Он заглядывает человеку в глаза, но зрачки того не расширены, глаза не бегают.

— Почему?.

— Личные причины, Отче. Я бы не хотел в них вдаваться. Отпусти мне, пожалуйста, грехи.

Мадрак кладет руку ему на голову.

— Чему или кому бы ни случилось услышать меня, буде оно заинтересуется или же не заинтересуется тем, что я скажу, приношу я просьбу, если это имеет хоть какое-то значение, чтобы был ты прощен за все, что только мог совершить или не совершить и что нуждается в прощении. Напротив, ежели не прощение, но что-то иное может принести тебе какую-то возможную для тебя после разрушения тела выгоду, прошу я, чтобы это, чем бы оно ни было, было тебе даровано или, что тоже может быть, отнято, дабы обеспечить тебе получение вышеупомянутой выгоды. Прошу я об этом по полному праву, ибо ты выбрал меня посредником между собой и тем, что тобою быть не может, но может оказаться заинтересованным, чтобы ты получил как можно больше того, что можешь от него получить; и, кроме того, на что может некоторым образом повлиять настоящая церемония. Аминь.

— Спасибо, Отче.

— Великолепно! — всхлипывает синекрылая толстуха в первом ряду.

Человек по имени Дольмин поднимает канистру, на которой написано ГОРЮЧЕЕ, отвинчивает крышку, поливает себя содержимым.

— Ни у кого сигаретки не найдется? — спрашивает он, и коротышка протягивает ему сигарету. Дольмин лезет в карман шорт и вытаскивает зажигалку. Тут он делает паузу и глядит на толпу. Кто-то кричит ему:

— Почему ты делаешь это?

Он улыбается и отвечает:

— Общий протест против жизни, наверно так» ведь она же — дурацкая игра, не так ли? Следуйте моему примеру.

И он щелкает зажигалкой. К этому времени Мадрак уже далеко от огороженной площадки.

Сразу за вспышкой на толпу обрушивается волна нестерпимого жара, и единственный вопль, словно раскаленный гвоздь, пронизывает все.

Шестеро, оснащенных огнетушителями подсобников, стоящие рядом, расслабляются, когда видят, что пламя не вырвалось на свободу.

Мадрак сложил руки на посохе и опирается на них подбородком.

Постепенно огонь догорает, и люди в асбестовых рукавицах отправляются на поиски останков. В публике царит тишина. До сих пор еще не было аплодисментов.

— Так вот как это выглядит! — шепчет наконец кто-то, и слова эти разносятся по всей палатке.