Порт-Артур. Том 1

На него пахнуло ночной прохладой и запахом гниющих морских водорослей. Весь Артур был погружен в вечернюю мглу, улицы слабо освещались молодым месяцем. Из порта доносился стук молотов и тяжелое дыхание паровых машин.

– Сергей Владимирович, ау! – окликнула Звонарева с улицы Варя. – Я уже с полчаса ожидаю, когда вы наконец проснетесь. Заходила два раза, и ваш денщик все время докладывает: «спять». Что вы ночью-то будете делать?

– Гулять, – ответил Звонарев.

– Я хочу вам показать заграничный журнал, где изображен Утес и Борейко. Закройте окно и зажгите лампу, – распоряжалась девушка.

Звонарев повиновался.

Девушка вошла, держа в руках стоику иностранных газет и иллюстрированных журналов. Тут были «Норд Чайна дейли ньюс», «Шанхай пресс», «Джапан тайме» и, кроме того, несколько американских журналов.

Варя раскрыла один из них и показала снимок Электрического Утеса. Рядом в овале был помещен портрет смеющегося Борейко.

– «Электрейшен рок энд хер коммодор кептэн Борейко», – прочитала Варя. – Видите, как вашего Медведя возвеличили: сразу и в капитаны произвели, и сделали командиром Электрического Утеса. А здесь помещены и вы. – И Варя показала группу инженеров во главе с Кондратенко, среди которых Звонарев увидел и себя.

– Так это всего неделю назад нас снимал германский военно-морской атташе капитан Гопман. – удивился прапорщик.

– Есть снимки и поновее, – лукаво улыбнулась Варя.

Перелистывая журналы, они наткнулись на фотографию Стесселя, снятого во время раздачи наград на Электрическом Утесе.

– Кто же это снимал? – недоумевал Звонарев. – Я не видел ни одного фотографа.

– Да этот противный Гантимуров. Он разъезжает по Артуру да все и всех фотографирует. И потом свои снимки за приличную цену продает иностранным журналам, – мрачно проговорил подошедший к ним Гобято. – Мало того, что у нас тут кишмя кишит японскими шпионами, им, оказывается, еще помогают личные адъютанты Стесселя.

– Если только сам Стессель не состоит на содержании у них, – добавил Звонарев.

Внезапно покой тихого артурского вечера был нарушен глухими раскатами отдаленного грома.

– Надвигается гроза, – заметила Варя. – Днем было слишком душно.

Гобято подошел к барометру и постучал по стеклу.

– Едва ли это гроза, вернее, с моря доносится гром орудийной стрельбы, – оказал он.

– В такой темноте ничего не увидишь и, во всяком случае, перепутаешь свои корабли с чужими. Нет, это, конечно, отдаленная гроза, – настаивала Варя.

– Выйдем во двор, там должны быть видны зарницы, – предложил Звонарев.

Все трое спустились на улицу и пошли к набережной в порту. В юго-восточной части неба беспрерывно сверкали не то зарницы, не то отблески выстрелов.

– Видите, я права, – указала на них Варя.

Но гулко раздавшиеся один за другим четыре выстрела тут же рассеяли всякое сомнение.

– Эскадра с боем возвращается в Артур, – догадался Гобято. – Надо сообщить сейчас же об этом Василию Федоровичу. – И они поспешили к квартире Белых. Но генерала они застали уже садившимся верхом на лошадь.

– Папа, я с тобой, – попросилась Варя.

– Только живо, – ответил Белый. – Присоединяйтесь ко мне, господа, я еду на Золотую гору, – заторопился генерал и, не дожидаясь, рысью тронул свою лошадь.

– Пойдем-ка по прохладе, Сергей Владимирович, пешком, – предложил Гобято.

Они по крутой тропинке стали напрямик подниматься на Золотую гору. Эскадры еще не было видно, но свет ее прожекторов уже ясно проступал на горизонте. По мере ее приближения канонада усиливалась. Было очевидно, что эскадра идет под защиту береговых батарей, отбиваясь от японских миноносцев.

Белый хриповатым баском громко отдавал нужные распоряжения:

– Стрелять только Белому Волку. Стрелковой батарее и Утесу на предельных прицелах, чтобы не попасть в своих!

Солдаты-телефонисты и матросы-сигнальщики торопливо начали передавать это распоряжение на батареи.

Вскоре открыла огонь батарея Электрического Утеса, за нею загрохотала Стрелковая батарея и глуше отдаленная Двадцать вторая. Весь берег ожил, гремя то сразу целыми залпами, то одиночными гулкими выстрелами. Эскадра тем временем стала на якорь под берегом.

Никогда еще с самого начала войны Артур не слыхал такой сильной канонады. Выстрелы судов и батарей сливались в один сплошной гул. Стоявшие на рейде корабли казались большими факелами. Сухопутные батареи огненными полосами проступали на темном фоне берега.

Вскоре на Золотую гору подъехал Стессель. Едва успев слезть с лошади, он во всеуслышание разразился площадной бранью по адресу Витгефта и моряков.

– Если они с рассветом не уберутся обратно в море, прикажу береговым батареям перетопить всю эту сволочь! – кричал генерал.

– Мы не знаем еще, в каком состоянии эскадра, какие потери на судах. Быть может, она настолько сильно пострадала в бою, что ей необходимо было вернуться, – пытался урезонить его Белый.

– Запросите адмирала о потерях и доложите мне, – распорядился Стессель.

Вскоре ему доложили, – что на эскадре потерь нет и только «Севастополь» случайно подорвался на мине. Это сообщение вызвало у генерала новый припадок бешеной ругани по адресу флота.