Портартурцы

Лейтенант Добрушин приходил к Иновым ради Вали. Еще находясь в госпитале на излечении, он понял, что она, несомненно, исключительная и обаятельная девушка, и решил сделать ей предложение. В нее был страстно влюблен доктор госпиталя; Добрушин видел, как мучительны Вале его ухаживания, так терпеливо она сносила их… И оттого, что девушка была одинаково мила со всеми, Вячеслав Иванович не решался заговорить с ней, хотя его чувство крепло с каждой встречей.

Добрушин слыл храбрым, отважным моряком. Он проявлял инициативу, ища новых приемов обороны крепости. Его называли красавцем. Высокий, стройный, он всегда смотрел прямо в глаза собеседника и при этом мягко улыбался.

— О Лыкове новости интересные, — вспомнил Инов.— Он ранен, в плечо, отрастил бороду и ведет самую что ни на есть солдатскую жизнь. И несмотря на это, его имя связывают с одной из сестер милосердия. Говорят, он не отходит от нее и выполняет малейшие ее желания.

— Удивляюсь! В этом аду, когда на твоих глазах тысячи страдальцев не находят себе места от боли, как еще можно говорить о своих чувствах?! Я бы истерла в порошок таких эгоистов, — вспыхнув, проговорила Валя.

Добрушин съежился и кашлянул.

— Ты не горячись, голубушка. Александр Петрович помогает ей найти возлюбленного, ради которого она пробилась перед перерывом пути в Артур.

— Интересный случай, — отозвался Пылов.

Лейтенант приподнялся со стула и, глубоко вздохнув, спокойно спросил:

— А что вы скажете в данном случае, Валентина Модестовна?

Валя несколько секунд молчала, не спуская взгляда с Добрушина:

— Ее поведение вполне оправдано: они слюбились еще до войны… Но сейчас не время для предложений, а тем более для свадеб. Все наши стремления должны быть сосредоточены на одном — как отбиться от врага.

Вячеславу Ивановичу снова стало неловко. Гости собрались уходить, и он вышел вместе с ними.

— Исключительная девушка Валя, — сказал Пылов. — Если бы все так думали… Собственно, она неправа. Мне кажется, она обманывает себя. Любят и влюбляются, не справляясь заранее об условиях. Другое дело браки… Жениться в такое время на самом деле неудобно. Можно и обождать.

— А вы слышали, как два старика покупали бывшую шансонетку? — спросил служащий банка.

— Если это не длинно, то расскажите, пока нам по пути, — сказал лейтенант.

— Есть в Порт-Артуре два господина в очень почтенных чинах. У них, к тому же, много свободного времени и крепкие блиндажи. Начали они ухаживать за этой шансонеткой, теперь добровольной сестрой милосердия. Та, видно, не дура, оценила себя в шесть тысяч рублей. Один из сановников, говорят, семейный, стал торговаться и предложил три тысячи. Второй же без рассуждения выложил шесть тысяч.

— Да, да. С этими шансонетками много неприятностей в госпиталях. Многие из них настолько опустились, что не могут, несмотря даже на окружающие их страдания, стать нормальными людьми, — сказал Добрушин.

— И знаете, эти женщины, при их плохой работе, получают награды скорее, чем истинные работницы Красного Креста.

— Ах, много среди них психопаток! — воскликнул Пылов. — Есть здесь добровольная сестра Ракетова, из законных жен. Ее наградили медалью, а она ходит и возмущается: «Зачем-де в то же время награждена и Акулька Сомова?» Если бы это не высочайшая милость, она отказалась бы от награды. Какое самомнение и эгоизм! Не могут люди сделать взятое ими на себя дело без ужимок. Может быть, и на самом деле эта Акулька — сволочь: может быть, на самом деле, в то время как мадам Ракетова делала на позиции перевязку раненому, Сомова прогуливалась с адъютантом, делала ему глазки и улыбалась… Пусть так. Но к чему об этом говорить, да еще в связи с полученной медалью?

— Я вам расскажу случай, происшедший на моих глазах с одной из добровольных сестер милосердия, — предложил доверенный. — Был я несколько дней санитаром. Принесли мы с Высокой тяжелораненого. Одна из сестер, с кафешантанных подмостков, подошла к нам. От нее попахивало коньяком: «Тяжелораненый? Подождите, я сейчас». Смотрим, возвращается с вином и папиросами. «Ничего, пустяки, все залечим, — затараторила она.—Закурите… Подкрепитесь винцом… Много поди японцев пошвыряли под откос?» Один из нас заметил: «Это очень серьезно раненный и ему не до разговоров, его скорее нужно перевязать… Ему ни папирос, ни…» — «Прошу замолчать и не вмешиваться не в свое дело. Вы хотите, чтобы я заявила о вас старшему врачу? Говорю, нужно дать ему вина — и дадим». — «Не сумеете. У него же осколком снаряда снесло половину лица!»— «Ах, вы еще смеетесь…» Как раз в это время подошли госпитальные санитары, чтобы унести раненого в операционную. Взялись за него, а он уже готов. Тут только сестра сконфузилась…

2