Портартурцы

С падением третьего форта главная линия обороны разорвалась, и противник клином врезался в нашу позицию. Уже на следующий день, утром, японцы начали с него обстреливать тыл укрепления № 3.

Положение обороны стало исключительно тяжелым. Не было сил, чтобы контратакой вышибить еще слабо укрепившихся японцев, и не было крепко сооруженных опорных пунктов на так называемой второй линии обороны.

Вера Алексеевна, узнав о падении третьего форта, встретила мужа, полная тревоги:

— Ну, что? Плохо дело? Садись, пиши телеграмму.

— О чем?

— Об истинном положении вещей. Может быть, они там одумаются.

— Одумаются?.. На этот раз ты, пожалуй, права.

Стессель сел за письменный стол и написал под диктовку жены следующую телеграмму:

«По занятии третьего форта японцы делаются хозяевами всего северо-восточного фронта крепости. Продержимся всего лишь несколько дней; у нас снарядов почти нет. Приму меры не допустить резни на улицах. Цинга очень валит гарнизон, и у меня под ружьем теперь 10 000, и все нездоровые. Генералы Фок и Никитин — истинные герои и помощники».

2

Стессель экстренно созвал Совет Обороны.

Генералы и полковники собирались медленно. Многим из них пришлось явиться из отдаленных пунктов укрепленной линии.

Стессель подошел к Фоку:

— Прочтем вашу записку, Александр Викторович. Право, в ней так много здравых, ясных мыслей и, главное, — Стессель приподнял брови, — отражающих состояние крепости в данный момент.

Фок пошевелил губами. В его глазах забегали огоньки самодовольства.

— Что же! Как угодно вашему высокопревосходительству, — подчеркнуто, с выражением подчиненности, сказал Фок. — Я же все для пользы гарнизона. Впрочем, если можно, то зачтем ее после обмена мнениями.

— И то дело, — лукаво улыбнувшись, сказал Стессель.

Пришли Смирнов, Виррен и Лощинский. Адмиралы поздоровались со Стесселем и Фоком за руку. Комендант только кивнул им головой, хотя он и видел их сегодня впервые.

Полковник четвертой дивизии Савицкий, Грязнов, Дмитриевский и Гандурин сгруппировались около Фока.

Стессель открыл заседание:

— Нам нужно, господа, уточнить создавшееся за последние дни положение, чтобы выработать план дальнейших наших действий.

— По существующим правилам, — начал комендант Артура генерал Смирнов, — в каждой крепости должна быть инструкция, как действовать в том или другом случае гарнизону. Мы предоставлены самим себе. Высочайше утвержденной инструкции у нас нет, а посему мы должны и будем действовать по долгу. То есть мы будем отражать атаки неприятеля до последнего патрона, до последних наших сил. Даже отдаленной мысли о капитуляции я не допускаю! — выкрикнул Смирнов, взглянув в сторону Стесселя, — Честь родины дороже наших жизней. Позорной сдачей мы смажем все, поистине достойные удивления, подвиги русских солдат, матросов и офицеров. У нас есть еще боевые припасы для отражения двух-трех серьезных атак. У нас есть продовольственные возможности на полтора или два месяца.

— Разрешите высказаться начальнику штаба крепости, — объявил Стессель.

В конце стола поднялся плотный и высокий полковник Рейс. Слегка встряхнув плечами, он оглядел присутствующих. Рот его был сжат, губы сложены в презрительную гримасу, бритый тупой подбородок выпирал вперед.

— Набирается духу, — сказал Виррен Лощинскому.

— Он, несомненно, будет говорить против коменданта.

— Состояние крепости более чем печально, оно безнадежно, — раздался, наконец, густой бас Рейса. — В наших руках из долговременных укреплений восточного фронта, имеющих опорное значение для защитников, осталось только третье укрепление. Неприятель усиленно ведет под него минные галереи. Не завтра, так послезавтра последует взрыв. На Большом Орлином Гнезде нет действующих пушек, нет укрытий для стрелков. Эта вершина сейчас под особым вниманием японской артиллерии. Батарея лит. Б разрушена, на Курганной и Заредутной — не противоштурмовые пушки, а выставка разнокалиберных орудий. Что собой представляет сейчас Артур? Нужно ли и в дальнейшем поливать его горы драгоценной кровью прославившихся защитников? Роль порта, как убежища для военного флота, окончена. Порт-артурской эскадры не существует. Помощи мы не дождемся ни с моря, ни с суши. Солдаты больны и изнурены до крайности. Нового натиска всегда свежих войск генерала Ноги они не выдержат. Через пять, много — через десять дней произойдет резня, и, может быть, поголовная. К чему это? Разве этот последний десяток тысяч русских героев ничего не стоит? Разве не лучше сохранить их для будущего? Мы сейчас еще можем получить почетные условия сдачи…

Поднялся полковник Гандурин.