Портартурцы

Т. Борисову-ученому легко было увлечься экзотикой жизненного материала. Так оно и было вначале, о чем свидетельствует черновая рукопись «Сына орла», тот ее вариант, по которому была сделана последняя правка текста[13][14]. Суровая требовательность писателя к себе дала прекрасный результат: этнографический материал оказался прочно сцементированным с художественным сюжетом произведения. Благодаря этому сплаву повесть при всей своей поэтической легкости, романтичности сохраняет историческую достоверность.

Творчество Т. М. Борисова развивалось в общем потоке молодого советского искусства. Обращение Т. Борисова к Исторической теме было вызвано общим ростом социалистического самосознания, потребностью осмыслить в исторической перспективе «родословную революции».

«Портартурцы» — последний роман Т. Борисова, он как бы связывает воедино начало и конец творческого пути писателя .

Как и в предыдущих своих произведениях, Т. М. Борисов шел от лично пережитого. Но живые впечатления были для него всегда лишь начальным моментом в творческой работе. Вокруг этой сферы личного жизненного опыта снежным комом нарастали факты, почерпнутые из всякого рода источников. Т. М. Борисов с научной тщательностью и добросовестностью собирал материал порт-артурской трагедии. Он вел переписку с участниками событий, прочел множество архивных документов и опубликованных работ о русско-японской войне.

«Исторический роман, — писал В. Г. Белинский — есть как бы точка, в которой история, как наука, сливается с искусством»[15][16]. Соблюсти верность истории и сохранить право на творческий вымысел — вот в чем своеобразие и трудность жанра исторического романа.

Проблема соотношения исторической реальности, факта и художественного вымысла решалась по-разному. Советская историческая романистика наследовала вальтерскоттовскую традицию сюжетопостроения: в центре произведения располагался вымышленный герой, судьба которого складывалась на фоне конкретно-исторических событий. Вымышленная интрига оказывалась расшитой по канве истории.

Однако преобладающим в советском историческом романе оказался иной новый принцип соотношения исторического факта и художественного вымысла. На передний план выдвигалась историческая личность, историческое событие. Это делает еще более сложным процесс художественного преобразования фабулы факта в напряженнейшую романную фабулу.