Портфель чемпиона

Оляпкина должна была стушеваться после этих слов. Стать меньше ростом. Незаметно исчезнуть за дверью. На она не заметила в бабушкином голосе ничего подозрительного. Она улыбнулась бабушке и сказала:

— Что вы! Морские свинки очень редко бывают в зоомагазине. Там продаются хомяки, а это совсем не то…

— Куда хомякам до морских свинок! — поддакнул из-за вешалки дед. — Вы, барышня, проходите… Мы еще обсудим этих животных. Извините только, что я ненарядный. Но я сейчас…

Дед исчез в ванной. Катя протянула Роме пучок крупных морковин, которые во время разговора почему-то прятала за спиной.

Рома растерянно взял морковки, а Катя деловито расстегнув босоножки, прошествовала в Ромину комнату. Оляпкина вела себя так непринужденно, будто Рома пригласил ее в гости. Рома тащился следом и не знал, о чем с ней разговаривать. К счастью, попался на глаза энциклопедический словарь певчих птиц, подаренный вчера. Толстый, как три учебника. Рома сунул книгу в руки Оляпкиной в надежде, что она будет рассматривать ее целый час, а через час уйдет.

Катя громко восхищалась снегирями и мухоловками, приглашая разделить восхищение и Рому. Но он стойко молчал.

Вошел дед. Он побрился, смочил водой седой чуб и надел новые подтяжки.

Дед крякнул, что означало — сейчас он сообщит что-то приятное и неожиданное и сказал:

— Бабушка приглашает попить чаю с ватрушками…

— Ой! С ватрушками! — обрадовалась Оляпкина. Она при этом сделала такое лицо, будто всю жизнь, все двенадцать лет, только и делала, что мечтала попить чаю с ватрушками…

Бабушка, видимо, услышала ее радостный возглас и оттаяла, подобрела, морщинки у нее на лбу расправились. Она забыла про вчерашние неприятности или сделала вид, что забыла. Во всяком случае, когда все сели за стол, она разулыбалась и, глядя на Катю, сказала:

— Беда с этой зверюшкой! Только услышала запах пирогов, сразу из-под дивана высунулась…

— Это она вас за хозяйку признала! — серьезно сказала Оляпкина. Она вас теперь будет по шагам узнавать… Они такие умные. Их раньше шарманщики очень любили. Свинки билетики вытаскивали и предсказывали людям судьбу…

Бабушка засмущалась и переколола шпильки в седой косичке, уложенной на затылке крендельком.

Бабушка налила всем чай из самовара в чашки с цветами. Не в бокалы, из которых пили каждый день, а в нарядные чашки. Рома только успел прихлебнуть чай и откусить кусочек ватрушки, как Оляпкина выскочила из-за стола и уставилась в окно. Все посмотрели в окно, ожидая увидеть проливной дождь или неожиданный снег, но там была ясная погода.

— Идите скорее сюда… — прошептала таинственно Оляпкина. — Такое небо над городом… Облака, как у Куинджи. Только у него на картине внизу степь, а здесь — крыши…

— Какие облака… — не понял дед.

— Как на картине Куинджи. Это художник такой. Знаете?

Дед смутился:

— Я Репина знаю. У него «Бурлаки на Волге» — сильная вещь!

— Репин — хороший художник… — согласилась Оляпкина, — А Куинджи — он, знаете, какой… У него в доме жили живые бабочки, и он кормил их сладкой булкой… Иногда они жили всю зиму, до весны. И один раз бабочка сломала крыло…

— Совсем? — ахнула бабушка.

— Совсем. Но Куинджи ей сделал операцию.

— Бабочке?! — не поверил дед. — Она же махонькая…

— Это никакой хирург не мог, а только художник. Он вырезал крыло из папиросной бумаги и прикрепил человеческим волосом.

— И полетела? — у бабушки от волнения нос вспотел.

— Конечно, полетела! Он очень любил природу, птиц кормил. А у него есть картина «Лунная ночь», так там прямо луна светится. Никто не мог поверить, что он нарисовал ее масляными красками.

— Иностранец… — причмокнул дед. — Фамилия чудная…

— Русский… Его Архипом звали.

— Такая маленькая, а все знает… — искренне удивилась бабушка. Не удержавшись, погладила Оляпкину по голове. — А худенькая какая — в чем душа держится…

Роме стало немножко обидно. Пришла Оляпкина, и все восхищаются ею, а он сидит, как неродной. Другой раз бабушка обязательно бы сказала:

— Ромашок, ты чего это только одну ватрушку съел? Или тесто не удалось?..

А сейчас его и не замечают. Смотрят на Оляпкину во все глаза, как на любимую внучку. А Оляпкина, оказывается, только в классе такой незаметной прикидывается. Роме тоже захотелось сказать что-нибудь очень интересное. Такое, чтоб померкла бабочка с оторванным крылом. Но все вспоминалось из школьной программы. Наконец он вспомнил, как недавно по радио передавали про спрутов. Рома сказал значительно:

— Подумаешь, бабочка… Вот у спрутов, например, самые большие глаза. Пятьдесят сантиметров в диаметре. Больше тарелки…

Дед посмотрел на внука внимательно-внимательно, а Оляпкина заметила:

— Рома у вас очень серьезный мальчик. Только не очень решительный…

Рома глаза вытаращил. Во дает Оляпкина! Пришла без приглашения и еще учит, как его воспитывать…

— Почему — нерешительный? — удивился дед.

— Он постоять за себя не может. Ему надо каким-нибудь спортом заняться. Каким-нибудь очень смелым спортом. Можно горнолыжным, а лучше всего — картингом. Это гонки…