Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

«Как-то мы получили несколько потрясающе вышитых детских шуб из Румынии или Украины. У нас всех дыхание перехватило. Мы залили эти меха слезами», – Герта Мель, концлагерь Равенсбрюк{94}.

В 1939 году евреям в Трнаве, родном городе корсетной мастерицы Герты, сообщили, что им нельзя посещать магазины в то же время, что не-евреям, и что они обязаны сдать все украшения и меха{95}.

В Немецком рейхе меха, собранные через щедрые пожертвования и реквизиции, сортировали и подгоняли под армейские нужды. Одним из центров этой неприятной работы был женский концлагерь Равенсбрюк, в 96 километрах к северу от Берлина. Туда отправляли арестованных за преступления против нацистов, проституцию и насильственные преступления; якобы для перевоспитания, на деле – чтобы поддерживать немецкую экономику и вермахт рабским трудом.

Равенсбрюк стал своего рода текстильным центром, потому что высокопоставленные лица вроде генерала СС Освальда Поля, главы всей индустрии СС, считали любую работу с тканями исключительно женским занятием{96}. Поль – будущий гость резиденции Хёссов в Освенциме – совершенно не возражал против использования рабского труда. В 1941 году он хвалился: «Сами наши культурные цели ведут компании по таким путям, на которые частые бизнесы и не подумали бы ступать»{97}.

Между 1940 и 1941 годами СС основали предприятия в Майданеке, Штутгофе… и Освенциме, теперь под руководством Рудольфа Хёсса.

Мастерская для работы с мехом в Равенсбрюке была пыльной и грязной. Меха, украденные со всех концов растущего рейха, резали на куртки, перчатки и подкладку для солдат на фронте. Некоторые привезенные меха кишели паразитами. На многих были этикетки лучших меховых студий Европы и не только. Женщины распарывали одежду из лисы, соболя, норки и выхухоли по швам, иногда находили вшитые украшения и зарубежную валюту. Все это складывалось на отдельный стол для эсэсовских женщин, а оттуда отправлялось в особый банковский сейф рейха, открытый специально для хранения такой добычи.

Зачем было так прятать сокровища? Дело в том, что все чаще привезенные меха не просто отнимались у свободных евреев; их отбирали у евреев, которых систематически депортировали в концлагеря и лагеря смерти. Те прятали ценные вещи, наивно полагая, что по прибытии они им пригодятся. Не подозревая, что планируют бюрократы нацистской администрации, люди думали, что их просто отвозят на работы.

Отчасти именно работа мотивировала правительство убрать евреев из гетто. Весной 1942 года Генрих Гиммлер приехал осмотреть мастерские Равенсбрюка. Он приказал продлить смену тех, кто изготавливает форму ваффен-СС, с 8.00 до 23.00. Когда высокопоставленные нацисты, занимающие государственные должности, пожаловались, что если опустошить гетто, производство товаров встанет на мертвую точку, их уверили, что в концлагерях будут учреждены швейные, меховые и обувные мастерские.

«Жить было практически невозможно, но худшее ждало нас впереди», – Рене Унгар{98}.

До молодых портних в Братиславе доходили тревожные слухи о лагерях. Чешских евреев депортировали в гетто в Лодзе, Минске и Риге, а также в ближайший лагерь – в Терезине. Слухи о том, что в Терезине хорошие мастерские, со швейными фабриками для изготовления и отправки дешевых платьев в Германию, по крайней мере вселяли надежду. Одну из терезинских фабрик возглавляла бывшая владелица крупного пражского ателье, и она отбирала в портнихи всех, кого узнавала среди прибывающих, каждой находя работу{99}.

Но работа – это одно. На самом деле лагеря создавались с другой, масштабной и ужасающей целью. Гитлер, Гиммлер и избранные эсэсовцы вели тайные беседы, разрабатывая страшный план. Детали обсуждались на встречах, вроде конференции на вилле у озера Ванзее 20 января 1942 года, где было принято «окончательное решение еврейского вопроса». Европу, Великобританию и Россию решили полностью освободить от евреев через экономическую изоляцию, изгнания в гетто и принуждения к эмиграции: сначала геноцид вершился маленькими шагами. Первое время работа гарантировала право на жизнь. А любого, кто считался «бесполезным голодным ртом», надо было немедленно устранить. Чтобы хоть немного продлить себе жизнь, надо было работать не покладая рук{100}.

Какими бы ни были слухи о гетто и концлагерях, молодым портнихам и их родственникам в Братиславе сложно было воспринимать их всерьез.

«Раз им нужен наш труд, помереть с голоду нам не дадут». Так думала Рене Унгар, дочь раввина.

Кто-то бежал в Венгрию, у кого были деньги ненадолго продлить себе жизнь. Но большинству приходилось просто ждать своей судьбы. За Мартой, Брахой, Иреной, Рене и другими словачками пришли в 1942 году.

4. Желтая звезда