Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

Из крошечного окошка в вагоне можно было увидеть кукурузные поля, деревянные домики и покрытые сном холмы. Ирена предположила, что их везут на север. Поезд проехал через Липтовски-Микулаш, где на маленьком чердаке теснилась семья Брахи, потом – через Жилину, где поезд сделал небольшую остановку, а после – через Звардон, город в 40 минутах езды от польской границы. Там в темноте сменилась охрана, Глинковы гвардейцы ушли, пришли эсэсовцы. Словаки снимали с себя всю ответственность и спокойно возвращались домой, готовые к следующему отправлению.

Проехав более 400 километров, «пассажирки» поняли, для чего им даны ведра – туалетов-то нет.

После Звандона поезд проехал еще 80 километров, углубляясь в оккупированную Польшу.

Путь Брахи на север начался с Попрада. Они с сестрой Катькой прибыли на четвертом поезде из Словакии. Тот поезд, отбывший 2 апреля 1942 года, привез 997 женщин. В некоторых вагонах был спрятан мел, чтобы пассажиры, узнав, куда их везут, могли записать это и помочь распространить информацию в Словакии. На том же поезде из Попрада ехали портнихи Боришка Зобель и Алиса Штраус. Боришка была талантливой закройщицей. С Алисой ехала девушка из Польши, и она могла прослеживать их маршрут. Она сказала, что их, похоже, везут в Освенцим. Она оказалась права{131}.

Поезда все прибывали и прибывали. Жизни портних Освенцима постепенно сходились.

К тому моменту, как французских портних Алиду Васселин и Марилу Коломбен депортировали из Франции в январе 1943 года, все уже знали, что такое Освенцим. Алида, корсетная мастерица, провела много месяцев в разных тюрьмах, перетерпела не один допрос гестапо. Любую связь с сопротивлением она отрицала, даже пребывая в шоке после казни ее мужа Робера. Партизанка из Парижа по имени Марилу пребывала в тюрьме с даты ареста. С 16 декабря 1942 года.

23 января обе женщины присоединились к другим французским политзаключенным для перевозки из Франции в Освенцим. Только женщины на этих поездах были арестованы не за еврейское происхождение. Из 230 женщин 119 были коммунистками или левыми активистками, поэтому считались опасными для правого нацистского режима. Заключение под стражу и депортация проводились по директиве «Ночь и туман». Люди должны были «исчезнуть в тумане», перебрасываемые из одной тюрьмы в другую.

Женщины, увезенные этим зимним конвоем, прошли тяжелый путь, оставаясь на морозе несколько дней. Француженки, получившие в тюрьме посылки, постарались одеться как можно теплее, некоторые надевали всю одежду сразу.

Алида скорбела по мужу. Марилу скорбела по маленькому сыну, который недавно умер от дифтерии. Судьба мужа, Анри, ей была неизвестна – на днях его тоже арестовали. Всю дорогу в Освенцим, до 26 января, француженки не падали духом только благодаря взаимной поддержке. Однажды ночью поезд остановился на запасном пути. Утром вагоны для скота уже стояли вдоль деревянной платформы, и двери открыли{132}.

Гуня Фолькман, одна из смелейших в будущей группе портних, прибыла в Освенцим в жаркий июньский день 1943 года. Она приехала на последнем поезде из Лейпцига. Полиция пришла к ней в гетто в 5.00 утра 15 июня 1943 года. У нее была возможность избежать ареста. Она знала место, где можно было спрятаться за тысячу марок, арийские друзья Гуни были готовы прятать ее бесплатно. Измученная годами напряжения, она все-таки решила уехать с остальными. Она не хотела остаться единственной еврейкой в Лейпциге{133}.

В отличие от первых депортаций в Лейпциге, проводившихся грубо и жестоко, когда взрослых и детей силой загоняли в поезда, последняя депортация проходила тихо, евреи были совершенно спокойны, будто уже смирились с судьбой. Гетто опустело, приготовилось к новым жильцам. Какие-то потерянные вещи валялись на улицах, как мусор.

Гуня с другими попала в тюрьму на Вехтерштрассе, где всех собирали перед депортацией. На последнем поезде увозили еврейских сотрудников больниц. Их дома в гетто оказались роскошью по сравнению с новыми ужасными условиями – грязным полом и давящей теснотой, что даже лечь не представлялось возможным. Гуня увидела много знакомых лиц. Друзья кучковались вместе, разговаривали, даже шутили. Гуня была уверена, что справится со всем, что ее ждет. Ее храбрость оказалась заразительной – и она была необходима.

После двух дней в страхе и жутких условиях, арестантов отвели на центральную железнодорожную станцию Лейпцига, где их уже ждал поезд. Гуня тут же вспомнила, когда только приехала в Лейпциг юной девушкой из Кежмарока, полной амбиций, готовой осваивать мастерство. Теперь она снова оказалась на вокзале, но он был наполнен солдатами в серой форме.

В вагоне Гуня нашла себе местечко с подругой Рут Рингер и ее мужем Хансом; Рут была стоматологом, Ханс – врачом в больнице. Поездка напомнила ей поезд-аттракцион на ярмарке, провозящий пассажиров через тоннель всяких ужасов и сюрпризов. Но это, конечно, был далеко не аттракцион{134}.