Портной из Панамы

— Но у нас же с тобой впереди целый уик-энд, Лу. И я ж не навеки туда иду. — Пауза, необъятная, как Тихий океан. — Как поживает старина Эрни? Знаешь, он действительно великий человек, Луиза. Сам не понимаю, чего это мне вдруг вздумалось над ним насмехаться. Он всегда прав, таким был и твой отец. Я перед ним просто преклоняюсь.

«Это все ее сестра, — подумал он. — Она во всем виновата». Когда жена сердилась, она просто злилась на свою сестру, которая вечно разводила сплетни.

— Он заплатил мне вперед. Дал целых пять тысяч долларов, Лу. — Пенделю страшно хотелось услышать от жены слова одобрения. — Наличными. Прямо в карман положил. И потом, он такой одинокий. Ему тоже нужна компания. Так что мне было делать? Выставить его за дверь? Сказать, большое спасибо за то, что вы заказали целых десять костюмов, а теперь попрошу вон, ступайте и найдите себе женщину. Так, что ли?

— Тебе вовсе не обязательно было говорить ему что-то в этом роде, Гарри. Ты мог бы пригласить его в дом, поужинать вместе с нами. А раз считаешь нас неподходящей компанией для такого джентльмена, что ж, поступай как знаешь. И оставь угрызения совести при себе.

В голосе ее снова слышалась нежность. В ней говорила Луиза, которой она хотела быть, а не та, которой она была.

— Ну, как, без проблем? — весело осведомился Оснард.

Похоже, он действительно чувствовал себя как дома. Нашел бутылку виски и два стакана. И протянул один Пенделю.

— Все нормально, благодарю вас. Она замечательная женщина. Одна на миллион.

Пендель был в гардеробной один. Снял дневной костюм и, следуя устоявшейся привычке, аккуратно повесил пиджак на плечики, брюки — на специальный держатель с металлическими защелками. Расправил и разгладил. На вечер он выбрал дымно-голубой однобортный мохеровый костюм, который лично скроил и сшил под сопровождение Моцарта полгода тому назад, но так ни разу и не надел, считая его слишком уж броским. Лицо в зеркале удивило — показалось каким-то слишком нормальным. И цвет, и взгляд, и мимика все те же. Почему? Что еще должно произойти, чтоб это выражение изменилось? Ты встал рано утром. Твой банкир подтвердил, что конец света близок. Вернулся в ателье, и тут заявляется этот английский шпион, изводит тебя разговорами о прошлом, заявляет, что хочет сделать тебя богатым и счастливым.

— Вы ведь, кажется, Эндрю, да? — крикнул он ему вслед в распахнутую дверь, желая окончательно подружиться.

— Энди Оснард, холост, исследователь политической кухни при британском посольстве, прибыл недавно. Старина Брейтвейт шил костюмы для его папочки. А вы приходили помогать и держались за кончик мерной ленты. Вот вам и легенда. Лучше не бывает.

«И еще этот галстук, который всегда так мне нравился, — подумал Пендель. — С синими зигзагами и нежными вкраплениями бледно-розового». Оснард взирал на него с гордостью творца, а Пенделю становилось все тревожнее.

Глава 5

Дождь кончился. Ярко освещенные автобусы, проносившиеся мимо них, подпрыгивая на ухабах, были пусты. Темно-синее вечернее небо наливалось ночной темнотой, но жара не спала, потому что в Панама-Сити она никогда не спадает. Здесь всегда стоит жара — влажная или сухая. И всегда стоит шум: уличного движения, отбойных молотков, собираемых или разбираемых строительных лесов, самолетов, кондиционеров, музыки, бульдозеров, вертолетов и — если вам крупно повезет — птиц. Оснард держал в руке сложенный зонт. Пендель, несмотря на снедавшую его тревогу, был невооружен. Вообще собственные ощущения вдруг стали для него загадкой. Его только что испытали, а человек после испытаний становится мудрее и сильнее. Но для чего его испытывали? И стал ли он мудрее и сильнее? И если прошел через испытания и выжил, почему не стал чувствовать себя в безопасности? Тем не менее он был рад вновь окунуться в знакомую атмосферу.

— Пятьдесят тысяч баксов! — крикнул он Оснарду, отпирая машину.

— За что?

— Чтоб перекрасить вручную эти автобусы! Они нанимают настоящих художников! И на это уходит целых два года!

На самом деле Пендель этого не знал. Ляпнул наобум — всего лишь ради самоутверждения. Усевшись за руль, он с досадой вспомнил, что цифра была совсем другая, около пятнадцати тысяч, а срок составлял вовсе не два года, а два месяца.

— Хотите, я поведу? — спросил Оснард, оглядев дорогу.

Но Пендель вновь был сам себе хозяином. Всего лишь десять минут тому назад казалось, что свободы ему уже никогда не видать. Теперь же он сидел за рулем собственного автомобиля, пусть даже рядом со своим тюремщиком, и на нем был нарядный дымно-голубой костюм, а не вонючая роба из грубого джута с фамилией «Пендель» на кармашке.

— И никаких ловушек? — осведомился Оснард.

Пендель не понял.

— Ну, людей, которых бы там не хотелось вам встретить. Кредиторов, мужей жен, которых вы трахали, в этом роде?