Портрет

Впрочем, впрочем… И на том спасибо. Хотя бы выходной будет, а после выходного в четверг и в пятницу детей бывает меньше, а это ещё один глоток свежего воздуха. Ещё и подарков надарят — можно и передарить, и съесть самой, и букетиками полюбоваться. Не самый плохой расклад.

Запустив детей в класс и выслушав групповое поздравление, я положила коробочку к себе на стол и оставила им небольшую просьбу:

— Садитесь на места со звонком и доставайте листы А4 и акварель, за водой пойдёте после того, как я вернусь.

Я вышла в учительский туалет. Неприятный запах мочи ударил в нос — да кто такой неаккуратный? Выбрав самую чистую кабинку, я чуть повозилась с замком, прикрыла крышку унитаза и присела, доставая из кармана брюк маленькую электронную сигарету, которую отняла на днях у старшеклассников. В принципе, будучи учителем и имея никотиновую зависимость, можно неплохо сэкономить за счет тех дурачков, которые считают, что их не поймают. Поймают, ещё как, это не сложно. А если ты ещё и не нравишься учителю, то пойдёшь к директору.

Но стоит сказать о том, что в моей молодости курение в школе было отдельным процессом с большим риском. Не было у нас этих штучек, которые и распознать то не всегда можно, а курить хотелось. Приходилось либо выбегать за пределы школы, либо улавливать моменты, в которые можно покурить в туалете.

Славно, что сама я теперь учитель и подлавливать меня никто не будет. И теперь помещение чуть наполнил сладковатый аромат химозного арбуза, а мою голову чуть лёгкий туман от первых за день затяжек.

Я никогда не была заядлой курильщицей, но, после начала работы в школе, меня затянуло глубже. Нервы, всё-таки, уже не стальные. Но привычка обнаруживалась лишь в этих стенах, а дома, рядом с матерью, как-то сама по себе забывалась.

Чуть откинувшись назад, я чувствовала, как дышать стало чуть труднее, воздуха перестало хватать, по телу пробежали мурашки и меня бросило в лёгкий жар. Чуть дрожащей рукой я убрала технологическое новшество обратно в карман и встала. Отворив дверь, я вновь столкнулась с безобразными стенами школы, шатающимися от любого прикосновения кабинками, мутноватым светом из грязных окон и потрескавшейся плиткой на полу.

Но сейчас мне было не до рассматривания дряхлого убранства, хотелось только умыться холодной водой, чтобы избавить от побочных эффектов удовольствия. Дотрагиваться до давно начавшего ржаветь и зеленеть крана было неприятно, даже сухим он был скользким от налёта и неприятным на ощупь.

Дважды умывшись, я смахнула воду с лица руками и взглянула в почти располовиненное зеркало над раковиной. Там меня встретила ещё молодая девушка с уставшим лицом и излишне бледной кожей, которая казалась ещё бледнее на фоне чёрных волос, собранных в пучок при помощи карандаша — давний приём из художественной школы. Её глаза с длинными и густыми от туши ресницами, выглядывали с безразличием и холодом — такие тёмные, безжизненные. Чем дольше я смотрела на эту девушку, тем жальче мне её становилось. Она загнала себя в настоящую яму, в которую изредка и не без большого труда пробиваются лучи мартовского солнца.

Но мои сожаления с омерзительным до дрожи звуком нарушил школьный звонок, зовущий меня обратно в душный и печальный кабинет. Конечно я имела возможность задержаться ещё на пару минут, но это могло мне стоить самого кабинета, ибо дети, находящиеся там, вполне могли подложить мне кота в мешке по возвращении.

Но в классе оказалось тихо, даже как-то удивительно спокойно. Эти тоже ещё не проснулись что ли?

— А вы чего такие приунывшее? — весело произнесла я, заходя в класс. Всё-таки расстроенные, пусть и тихие дети действовали угнетающе. — Математика была?

— Да. Контрольная. И прямо перед праздником, — расстроенно произнесла блондинистая девочка со звездной россыпью веснушек на лице.

— Ну зато оценки за неё будут после праздника, — я сделала попытку отвести их грусть и намеревалась теперь увлечь в свой предмет. — И, кстати о празднике, сегодня мы с вами, милые дети, порадуем ваших мам. Как думаете, что мы будем рисовать?

— Папу? — очень серьёзно спросил Лев. У этого мальчика был очень большой нос и смешные уши. Особенно, когда он говорил и приподнимал при этом голову, но я держалась.

— Думаю, это не совсем то, что ваши мамы завтра захотят завтра видеть. Оставим это на день отца, — который будет в июне и отпразднуется только в случае, если мама случайно о нём вспомнит и будет в хорошем настроении.

— Значит маму, — всё также серьёзно заключил он.

— Вот и правильный ответ! Арчаков, пять авансом, — я вновь улыбнулась детям. — А теперь, по двое, в туалет за водой, вперёд.

Присев за своё кресло, я чуть откинулась на нём, но полностью расслабиться было нельзя — существовал риск упасть, а делать этого при детях не хотелось, иначе будут до конца школы вспоминать мой промах.

Через пятнадцать минут все уже расселись по местам. Обозначив технику рисования, если это вообще можно было так назвать, я стала наблюдать за процессом, периодически призывая детей к тишине и порядку, который они систематически нарушали во время рисования.