Портрет А

Однако метрдотель не двигается с места. Перо чувствует себя страшно неловко. Через несколько секунд он поднимает глаза… Ого! Теперь перед ним стоит уже хозяин заведения.

Перо принялся извиняться.

— Я не знал, — говорит он, — что котлет нет в меню. Я его не смотрел, потому что я очень плохо вижу, а очков у меня с собой нет, и вообще читать для меня всегда сущая мука. Я попросил первое, что пришло в голову, просто чтобы начать разговор, а не потому, что я так уж люблю котлеты. А официант, видимо, торопился и не стал предлагать ничего другого, а просто принес мне ее, ну а дальше я как-то непроизвольно начал есть и постепенно… позвольте, я заплачу прямо вам, раз вы уже здесь.

Однако хозяин ресторана не двигается с места. Перо чувствует себя все более неловко. Он протягивает купюру и вдруг замечает рукав форменной куртки: перед ним стоит полицейский.

Перо принялся извиняться.

Вот, дескать, зашел он сюда немного передохнуть. И сию же минуту ему в ухо кричат: «Что будем есть? Заказывайте!» — «Ну… кружку пива», — мямлит он. «Еще что?» — рявкает раздраженный официант, а он, просто чтобы покончить с этим делом, без всякой задней мысли: «Давайте еще котлету».

И когда ему принесли тарелку с котлетой, он уже ни о чем таком не думал; а дальше, черт его знает, как-то само получилось…

— Слушайте, будьте любезны, уладьте, пожалуйста, это дело. Вот вам за груды.

И протягивает стофранковую купюру. Услышав удаляющиеся шаги, он уже было вздохнул спокойно. Но на этот раз перед ним вырос комиссар полиции.

Перо принялся извиняться.

Он договорился встретиться с другом. Напрасно прождал его все утро. Потом, поскольку он знал, что друг ходит со службы по этой улице, он зашел сюда и занял столик у окна; сколько придется ждать, было непонятно, а ему не хотелось выглядеть скупердяем, который боится потратиться, вот он и заказал котлету — надо же было что-то заказать. Вначале он даже не собирался ее есть. Но когда ее принесли, он машинально, совершенно не задумываясь о том, что делает, принялся за еду.

А вообще, он бы в жизни не пошел в ресторан. Он всегда ест у себя. Взял за правило. Так вышло просто по рассеянности, с кем не бывает, устал, не подумал, вот и все.

Но комиссар звонит по телефону шефу сыскной полиции: «Давайте, — говорит он, протянув трубку Перо. — Объясните все толком. Это ваш последний шанс». И полицейский грубо толкает его в бок и хихикает: «Что, скоро увидим небо в клеточку?» А в ресторан тем временем вбегают пожарные, и хозяин говорит ему: «Взгляните, какой ущерб для заведения. Просто катастрофа!» И обводит рукой зал, из которого в спешке разбежались все посетители.

Люди из Безопасности ему намекают: «Придется несладко, мы вас предупреждали. Лучше признаться сразу. Не сомневайтесь, мы не первый день на этой работе. Если дело принимает такой оборот, значит, всё серьезно».

А громила-полицейский уже чеканит ему в ухо: «Виноват, ничем не могу помочь. У меня приказ. Если не будете говорить в трубку, врежу как следует. Понятно? Признавайтесь! Я вас предупредил. Будете молчать — врежу».

Перо путешествует

Перо не сказал бы, что в путешествии к нему относились с излишним уважением. Одни на него наскакивали без предупреждения, другие спокойно вытирали руки об его пиджак. В конце концов он привык. В путешествии он предпочитает держаться скромно. Пока получается, так он и делает.

Вот перед ним злобно ставят тарелку с каким-то корнем, толстенным корнем: «Давайте, ешьте. Чего ждете?»

«Ну да, конечно, сейчас, вот и все». Он не хочет лишних проблем.

Вот ему ночью отказывают в постели: «Подумаешь! Вы же не для того приехали из такой дали, чтобы тут спать! Так что берите ваш чемодан и прочие шмотки, это время как нельзя лучше годится для прогулок…»

«Хорошо, хорошо… ничего страшного. Я же так, для смеха. Просто пошутил». И уходит в темноту.

А вот его спихнули с поезда: «Во дает! Он думает, мы три часа грели локомотив и цепляли к нему восемь вагонов для того, чтоб возить молодца во цвете лет, крепкого как огурец, который и здесь может на что-то сгодиться, зачем еще ехать куда-то, он думает, это для него рыли тоннели, взрывали тонны скал динамитом, укладывали в непогоду рельсы на сотни километров, а теперь еще и следи днем и ночью за путями, как бы кто не попортил, и все для того…»

«Хорошо, хорошо. Я понял. Я зашел в вагон просто так, посмотреть! Вот и все. Обычное любопытство. И страшно вам благодарен». И спускается на пути вместе с багажом.

Вот он в Риме просит показать ему Колизей. «Еще чего. Нет уж. Он и так уже в плохом состоянии. А то вы потом еще захотите потрогать, опереться или присесть на камни… вот так всюду и остаются одни обломки. Мы уже получили урок, тяжкий урок, так что теперь с этим покончено, ясно?»

«Хорошо, хорошо! Я просто… Я только хотел попросить открытку или фотографию, если возможно…» И он уезжает из города, так ничего и не посмотрев.