Портрет баронессы Зиммерштадт (СИ)

- Посмотрите, он измазан спермой, - говорил Дэймон. - Опять окунулся в чьё-то влагалище, мерзавец. Если бы знать - в чьё... И ведь я ничего не могу с ним сделать, ничего!

Нодли схватил цилиндр и пальто.

- Мне надо тщательно всё обдумать, - сказал он, выходя из квартиры. - Случай очень необычный... Увидимся, Дэймон!

И он устремился вниз по лестнице.

Через два дня, рано утром, его срочно вызвали в один из особняков в восточной части Аддисберга, населённой преимущественно аристократией. Было ещё темно. На улицах горели фонари. Карета доктора остановилась у решетчатых ворот с гербами. Кутаясь в пальто, Нодли вслед за лакеем поднялся по каменным ступеням крыльца.

В доме царил тихий переполох. К Нодли подбежала хозяйка - герцогиня Райзингэм, полная пожилая дама в небрежно накинутом шлафроке. Обменявшись с доктором приветствиями, она повела его в спальню дочери.

- Сегодня ночью в дом пробрался преступник, - идя, говорила она. - Это гнусный злодей, маньяк, который не украл ничего, кроме невинности моей юной Паулины...

- Девушка изнасилована?

- Да, и самым зверским образом. Сейчас полицейские ищут, каким образом он проник в спальню... Паулина едва жива от ужаса... У неё, кажется, кровотечение...

- Не беспокойтесь, миледи, я сделаю всё что в моих силах.

Осмотрев пациентку, Нодли нашёл, что большого вреда насильник девушке не причинил, но плева была разорвана и вокруг влагалища виднелись синяки, как будто кто-то с силой давил в этих местах.

Паулина, улучив минуту, когда они остались наедине, призналась, что насильника не было. Её изнасиловало какое-то прыгающее животное, которого она дотоле никогда в жизни не видела. Оно было похоже на волосатую лягушку с хоботом, которым оно и насиловало её. Испуганная девушка клялась, что говорит правду.

Бледный как полотно доктор попрощался с герцогиней, обнадёжив её в скором выздоровлении дочери, прыгнул в карету и велел кучеру гнать на Гончарную. Карета загремела по булыжникам. За окнами в белесом тумане плыли огни газовых фонарей, афишные тумбы и тёмные силуэты прохожих.

На звонки в дверь долго никто не отвечал. Наконец на пороге показался заспанный художник всё в том же халате.

- Никаких изменений, - сообщил он, пропуская Нодли в прихожую. - Мой член уходит каждую ночь, чтобы изнасиловать кого-то. Сегодня опять шлялся неизвестно где, а я лежал в кровати и испытывал оргазм.

- В котором часу это было?

- Примерно в четверть первого ночи.

Нодли уставился на племянника. Время совпадало с сегодняшним нападением на Паулину Райзингэм!

- Дэймон, меня только что вызывали в дом, где некое существо, похожее на лягушку с хоботом, изнасиловало чистейшую, ещё совсем юную девушку, - сказал он, озираясь, как будто это существо могло прятаться где-то поблизости.

- Совсем юную, говорите?

- Она ещё дитя!

Дэймон хмыкнул.

- То-то я чувствовал, что член входит в неё с трудом. Да, представьте, я это чувствовал!

Нодли повалился в кресло.

- У всякого, даже самого странного происшествия должно быть объяснение, - сказал он, вытирая пот. - Оно должно быть и у твоей болезни. Она не могла начаться просто так. Ей что-то предшествовало, верно?

- Вы не поверите.

- Поверю или нет - это моё дело. Выкладывай всё начистоту. Итак, с чего всё началось?

Художник раздвинул гардины, впуская в комнату бледный утренний свет.

- А началось всё с портрета одной особы, который мне заказали, - заговорил он. - Эта особа дважды приезжала сюда, в эту квартиру, чтобы позировать мне. И случилось так, что я влюбился в неё по уши.

- Продолжай, - сказал Нодли, видя, что он умолк.

- Я любил её страстно, безумно, но вынужден был скрывать свои чувства, потому что она никогда не приезжала одна. Во время позирования здесь находилась её тётка, которая следила за мной в оба глаза. Я не смел даже взглядом намекнуть на свою любовь. Тогда я изобразил её на портрете в голом виде. Разумеется, портрет я никому не показывал. Я спрятал его в дальней комнате и любовался на него по многу часов, а посланцам от заказчиков говорил, что портрет ещё не готов. Дошло до того, что я, в припадке любовного безумия, изобразил между ногами обнажённой девушки мой собственный член. Я прописал его со всеми мельчайшими подробностями, на нём виден чуть ли не каждый волосок... Представьте, как только я закончил работу над ним, любовная страсть во мне угасла. Ушла, как будто её никогда и не было! С тех пор всё и началось.

Нодли встал.

- Где портрет? Я должен на него взглянуть.