Портрет баронессы Зиммерштадт (СИ)

Палач уходил, оставив нас с умирающим наедине. Тот уже ничего не соображал. Он сам и скамья под ним были в крови, и нам с Клелией приходилось соблюдать осторожность, чтобы не испачкаться в ней. А не испачкаться было трудно, потому что мы трогали агонизирующее тело руками, щупали и мяли его. Клелия сразу хваталась за пенис. У агонизирующего человека пенис наполняется кровью, как при оргазме, и Клелия начинала его дрочить и запускать ногти в его лоснящуюся головку. Я тоже не прочь был подержаться за пенис, но меня больше интересовало лицо, сотрясаемое мелкими конвульсиями. Из носа, уголков рта и даже из глаз текли струйки крови. Изо рта вместе с какими-то кровавыми комьями вырывался хрип. Я приспускал с себя панталоны и тёрся перевозбуждённым членом об его нос и о щёки, тыкал им в глаз, и уже через минуту выпускал сперму на залитое кровью лицо.

Я и потом, когда вечером или утром дрочил в постели, вспоминал его. Я представлял, как трусь об него пенисом, зажимаю его ноздри, давлю на глазные яблоки, царапаю щеки. Фантазия моя разыгрывалась. Я воображал, что это я убил его, что это я искромсал его ножом, и оргазм наступал стремительно.

Однажды Клелия сообщила мне, что тюремный врач, осматривая очередной труп, нашёл на его лице сперму. Он списал это на извращённый нрав палача, которому незамедлительно сделали выговор. Я пообещал палачу быть аккуратнее и заплатил ему вдвое больше. Тут мне помогла Клелия. Теперь каждый раз, когда я спускал на лицо умирающего, она своим белоснежным батистовым платочком вытирала мой испачканный пенис и им же утирала лицо мужчины, стараясь не оставить на нём сперму. Для следующего раза она брала другой платочек. Платки она не мыла и в таком перепачканном виде хранила где-то у себя. Со временем у неё набралась целая коллекция перепачканных кровью и спермой платков. На каждом она вышивала имя осужденного и первую букву его фамилии.

Иногда осуждённые умирали слишком быстро. Я даже не успевал толком подрочить на них. Их лица стремительно синели, а губы - чернели. Вид мертвецов казался мне отвратительным и не вызывал во мне желания. Мне даже смотреть на них не хотелось, зато Клелия с удовольствием теребила пальчиками обмякшие пенисы.

Всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Мистер Трейси получил назначение в другой город, и наши с Клелией визиты в зал экзекуций прекратились. Перед расставанием она подарила мне испачканные платочки. Их тридцать две штуки. Они до сих пор хранятся у меня. Некоторых казнённых, чьи имена на них вышиты, особенно молодых, я помню до сих пор, настолько они меня возбуждали. Я дрочил на платки с их именем, воображая, что дрочу на лица.

Два с небольшим года минуло после расставания с Клелией, и я испытал новое потрясение, только совсем другого рода. Я влюбился. Это была настоящая любовь, внезапная, сильная и безответная. Она закончилась страшной трагедией, которая совершила переворот в моей душе и раскрыла мне глаза на мою истинную суть. Я по-настоящему понял, что мне нужно.

Графа Оливера Фрайхарта я впервые увидел на лодочных катаниях, и его образ сразу врезался мне в сердце. Конечно, я немедленно стал искать повод встретиться с ним. Я тогда был студентом колледжа, а он уже закончил обучение и поступил на службу. Он был старше меня на шесть лет. Но он был настолько красив, что я думал только о нём. Я прилагал самые изощрённые усилия, чтобы втереться к нему в доверие, и мы скоро сблизились, а потом и сдружились. Характер у Оливера был лёгкий, немного взбалмошный, но, что всего обиднее для меня, ему нравились женщины, только женщины. Он настолько привязался ко мне, что я стал наперстником его любовных тайн. Вокруг него постоянно увивались женщины. Он быстро сходился с ними и так же быстро расставался. Он рассказывал мне подробности свиданий, а я слушал и страдал от любви к нему, но, конечно, не мог в этом признаться. Для меня наслаждением было стоять рядом с ним, слышать его голос, ловить его дыхание, касаться его руки. Нередко я затевал с ним дружескую возню только для того, чтобы почувствовать тепло его тела.

Поскольку мы почти всегда были вместе, красотки уделяли внимание и мне. Чтобы не вызвать подозрение у Оливера, я принимал их ухаживания и ходил на свидания. Часто я провоцировал Оливера на разговоры о женских прелестях, потому что при этом он всегда возбуждался. Однажды, когда он рассказывал о своих поцелуях с некоей маркизой, я как бы в шутку погладил рукой его вздыбленный пенис под тканью штанов. Оливер сразу извлёк его и показал мне, чтобы продемонстрировать, какой он у него крупный. Я тотчас стал его дрочить и быстро довёл до оргазма. Но это было только однажды. Оливер, видимо, устыдился столь откровенного проявления своей чувственности, и в другой раз деликатно отклонил моё поползновение повторить совместную дрочку.