Портрет дамы

— Я дал тебе шанс, Флорентинец, — с угрозой в голосе сказал он. — Все это представление перестало быть забавным, и я намерен положить ему конец. Дельфина, — он равнодушно посмотрел на меня, — когда мы закончим, я дам тебе последний шанс решить, на чьей ты стороне. Но не думай, что можешь сбежать, пока я буду занят твоим учителем. Помни о том, что я сказал тебе однажды у конюшен.

Я кивнула, кусая губы. Я не сомневалась, что стоит мне попытаться ускользнуть, чтобы позвать на помощь, последнее, что я почувствую — это его нож у меня между лопаток. Прежде чем я успею достичь Двери, я буду мертва, как та взбесившаяся собака с конюшни.

Грегорио надел свои черные кожаные перчатки, которые были засунуты за его пояс. Теперь он начал ходить кругами возле учителя, положив руку на эфес меча, но не спеша вытаскивать его. Леонардо был безоружен, я знала это… он всегда предпочитал полагаться на свою физическую силу, а не на оружие.

С опозданием я вспомнила о жезле, бывшем частью моего костюма, который я оставила в большой зале. Но даже будь он при мне, тонкий посох вряд ли смог противостоять мечу.

Леонардо, однако, не стал покорно ожидать своей участи. С той же грацией фехтовальщика, что и Грегорио, он двигался по комнате, оставаясь вне досягаемости меча. Он произнес неестественно спокойным тоном:

— Ты можешь убить меня, но знай, что я раскрыл твою тайну. Я надеялся, что ты сам мне ее поведаешь, но, видимо, это должен буду сделать я.

— Ты можешь говорить все, что тебе угодно, — ответил Грегорио, — здесь нет никого, кроме нас и твоего подмастерья, кто мог бы услышать твои откровения.

— Ты ошибаешься, Грегорио, — раздался из темноты звонкий чистый голос, — их услышу я.

Он остановился и резко повернулся. Ярость в его глазах уступила место удивлению, и он нахмурил лоб.

— Катерина?

Я тоже узнала голос. Юная графиня, все еще в своем великолепном бело-золотом платье, хотя и без короны, шагнула из темноты в круг света. На ее лице застыло выражение недоумения и огорчения: без сомнения, она слышала все, что было сказано в этой комнате.

Я поняла теперь, зачем Леонардо устроил этот фокус с парящим призраком. Пока наше внимание было отвлечено «потусторонним» явлением, он и графиня проскользнули незамеченными в комнату. Но почему он солгал мне, сказав, что графиня не придет этой ночью в башню?

Увидев мой укоряющий взгляд, он спокойно покачал головой.

— Я знал, что графиня не поверит мне, поэтому я привел ее в башню, чтобы она услышала правду из уст самого капитана, — затем он обратился к Катерине: — Вы должны были оставаться в укрытии, как я вас и просил.

— Я не желаю оставаться в укрытии и слушать эти жестокие обвинения, — ответила она, гордо вздернув подбородок, хотя ее губы подрагивали. Повернувшись к капитану, она сказала уже мягче. — Грегорио, я ничего не понимаю. Скажи мне, что происходит, прошу тебя. Какие у тебя от меня тайны, кроме той, что, видимо, я тебе совсем не нужна?

Последние слова она произнесла почти плача, но не отвела от него гордого взгляда. Его ярость уже потухла, сменившись задумчивостью. Он обратился к Леонардо:

— Давай, Флорентинец, — пожал он плечами. — Расскажи ей, если ты все знаешь… если осмелишься.

Я увидела, что учитель помрачнел, и поняла, что он уже пожалел о том, что все так далеко зашло.

— Это длинная история, графиня, — зловещим тоном начал он, — но я постараюсь изложить ее вкратце, чтобы не продлевать ваши муки. Теперь вы знаете, что капитан — сын вашей служанки Лидии. Но это еще не все. Она, вероятно, рассказывала вам о тех днях, когда она была вашей кормилицей. О том, что ваша мать умерла вскоре после вашего рождения и ваш добрый отец, охваченный горем, совсем не заботился о вас.

Катерина неуверенно кивнула.

— Да, Лидия всегда так говорила.

— И она, должно быть, рассказывала вам, что у нее тоже была дочь одного с вами возраста, которая умерла, когда ей было всего несколько недель от роду.

Катерина снова кивнула, на этот раз с нетерпением, которое пришло на смену ее растерянности.

— Да, синьор Леонардо, я все это знаю. Расскажите мне что-нибудь новое.

— Чего вы не знаете, графиня, так это того, что умершая малютка была вовсе не дочерью Лидии. Это была дочь графа ди Сасина, которая однажды утром не проснулась.

Он перевел взгляд с Катерины на меня. Мы обе смотрели на него раскрыв рот от изумления, в то время как Грегорио, казалось, был ничуть не удивлен словами учителя. И все же я чувствовала, что, несмотря на кажущееся равнодушие, он напряжен.