Портрет дамы с жемчугами

– Ну что? – спросил Ацуми. – Вряд ли можно найти более веское доказательство, чем эти записи! Из них ясно видно, в каком душевном состоянии находился ваш брат перед постигшим его несчастьем. Не случись катастрофы, он все равно покончил бы самоубийством.

От слов Ацуми юноша пришел в настоящее бешенство, лицо его приняло землистый оттенок.

– Вы уже прочли, что там написано о платиновых часиках? Брат перед смертью просил вернуть их тому человеку, который, лицемеря, преподнес их ему. Задняя крышка часов забрызгана кровью – от сильного удара, видимо, разбилось стекло и поранило руку покойного.

– Где же эти часы? Что вы сделали с ними? – как безумный закричал юноша.

– Разумеется, вернул их по назначению, но, увы, не швырнул в лицо, как того хотел ваш покойный брат. Эта женщина выманила их у меня. Она настоящий вампир!

«Вампир, вампир!» – воскликнул про себя юноша.

– Так что мне не удалось до конца исполнить волю вашего брата. Тогда я решил спасти вас, считая это своим долгом перед погибшим. Я просил ее оставить вас в покое, хотя бы ради вашего покойного брата, не издеваться над вами, но она с присущей ей надменностью высмеяла меня и нарочно увезла вас в Хаконэ.

Увидев, как сильно подействовали на юношу его слова, господин Ацуми, как бы желая успокоить юношу, сказал:

– Ваш гнев вполне справедлив. Но самое лучшее – не приближаться к этой особе. Упрекать ее бесполезно. В ответ на ваши упреки она раскинет вам свою паутину, в которой вы тотчас запутаетесь и, обезоруженный, потеряете всякую способность к дальнейшей борьбе. Разумнее всего вам уехать отсюда и прекратить с ней всякое знакомство. Есть пословица: не трогай бога – бог не тронет тебя. А она богиня очень коварная… Ха-ха-ха, – рассмеялся Ацуми и продолжал: – Предупредив вас, я исполнил свой долг перед покойным и весьма вам признателен за то, что вы выслушали меня. Опоздай я немного, неизвестно, что могло бы случиться!

И господин Ацуми радостно улыбнулся. Ему и в голову не приходило, что в действительности он опоздал, что слова его были подобны ветру, который может погасить слабый огонь, но лишь раздувает ярко пылающее пламя. Госпожа Рурико уже успела оскорбить юношу, и жгучая обида и ненависть лишь ярче разгорелись от слов господина Ацуми.

«Не ты один оскорблен ею, из-за нее погиб твой старший брат», – эта мысль жгла мозг юноши.

– Большое вам спасибо за совет, – сказал он и поднялся со своего места, но покачнулся: видимо, от сильного волнения у него закружилась голова.

Ацуми поддержал юношу и сказал:

– Пожалуйста, не волнуйтесь так сильно! Успокойтесь, прошу вас!

Но юноша ответил, отстраняя от себя его руку:

– Ничего, ничего, пожалуйста, оставьте меня… – и нетвердыми шагами вышел из номера.

В груди юноши бушевала настоящая буря. От гнева и ненависти у него потемнело в глазах. Рассудок, казалось, покинул его. «Мало того, что она насмеялась над братом, так решила поиздеваться еще и надо мной». Кровь в жилах юноши бурлила от злобы. «Довела до гибели брата, а теперь хочет погубить и меня». Голова юноши горела, по телу пробегали судороги.

Любовь, стыд, страх, сыновний долг, закон, общество, государство – все вытеснила из его сознания лютая ненависть, подобно взрывчатке, заполнившая его существо. Перед глазами стояли слова, написанные в дневнике покойного брата: «Покончу с собой и покажу ей, как опасно играть с любовью». Но смерть брата не произвела на нее никакого впечатления. Как же проучить эту бесчувственную женщину?

«Да, что же я…»

При мысли, внезапно мелькнувшей в голове, его бросило в жар.

Развязка

Охваченные чувством глубокой любви друг к другу, госпожа Рурико и Минако просидели в парке еще больше часа. В Миякоситу они вернулись в одиннадцатом часу. Обе в душе беспокоились о юноше, но не заговаривали о нем. Придя в отель, госпожа Рурико все же подошла к комнате юноши.

– Может быть, он уже спит?

И госпожа Рурико взялась за ручку двери. Но дверь против обыкновения была, видимо, заперта изнутри.

– Он уже спит, – с облегчением вздохнула госпожа Рурико.