Портрет дьявола: Собрание мистических рассказов

Однажды, когда Матильда вышивала мешочек для шитья, который собиралась послать в подарок ко дню рождения находившейся в отъезде подруге, Зигфрид предложил написать миниатюрный портрет Матильды. Когда же портрет будет готов, Матильда положит его в вышитый мешочек. И приятный сюрприз станет еще приятнее, когда милая подруга обнаружит в мешочке портрет дарительницы.

Отныне у Зигфрида появилась возможность часами беспрепятственно любоваться прекрасной девушкой. А задуманный им живописный портрет доставил Зигфриду право самому выбрать наряд, в котором Матильда ему позировала. (О шалях, шляпках от солнца, косыночках, которые бы украсили ее еще больше, тогда еще понятия не имели.) И хотя каждое прикосновение к девушке приводило Зигфрида в трепет, талант живописца вселял в него такое мужество, что он сам порой заплетал ей косы. И перекалывал чуть выше и смелее ее черепаховый гребень, когда Матильда, которая была не очень-то искушена в модах, хотя и охотно выбирала себе наряды по вкусу, закалывала его слишком низко на затылке.

При таких вот обстоятельствах Зигфрид с Матильдой лучше узнали друг друга, и понадобилось совсем немного времени, чтобы они объяснились друг другу в любви.

Между тем Людвиг, страшившийся, что его дворянское происхождение может отпугнуть от него Матильду, попросил руки девушки у ее родителей. Людвиг — горячо любимый сын своего отца — был богат. К тому же родитель его оказался необычайно благоразумен и во всем, что касалось сердечных дел, позволил ему следовать влечению собственной души. Оттого-то Фройманн и мог почитать эту партию счастьем для дочери и обещал передать ей предложение Людвига. Профессор нашел Матильду как раз в саду, словно она намеревалась отыскать отца с такой же точно целью.

— Дочь моя! — торжественно начал старик. — Не так давно мы познакомились с двумя превосходными молодыми людьми, и один из них особливо пришелся мне по душе.

Матильда была такого же мнения.

— Он любит тебя, Матильда, и просит у меня твоей руки.

— Что же ты ответил ему, дорогой отец? — зардевшись, спросила Матильда.

— Ну так вот, дитя мое, если ты ничего не имеешь против…

Она прижалась губами к его руке. В этот миг из-за куста выскочил Людвиг и бросился к ее ногам.

— Матильда! — вскричал он. — Разве я не счастливейший из смертных? Вы любите меня?!

— О боже, меня не так поняли! — пролепетала мгновенно побледневшая Матильда, вырываясь из его рук.

Отец поспешил следом за ней, чтобы узнать, в чем дело. Но тут на сцену выступил Зигфрид. Увидев его в саду, Людвиг изумился. Однако же огорчение быстро развязало ему язык; в запальчивости он стал выкрикивать оскорбительные слова по адресу Зигфрида, а затем удалился вне себя от гнева. Зигфрид же чувствовал себя счастливейшим из смертных. Потому-то он счел гнев Людвига, обманутого в своих лучших ожиданиях, вполне естественным. Чувства Зигфрида к Людвигу пробудились вновь. Он вспомнил, как тот не раз выказывал ему свое дружеское расположение и хотел во что бы то ни стало положить конец возникшей между ними вражде.

На беду, один из добрых друзей, с которыми Зигфрид водился в последнее время, находился тут же неподалеку в саду и был нечаянным свидетелем всего происшествия. Он-то и решился вмешаться в распрю.

— Братец! — воскликнул он. — Если ты храбрый малый, ты не можешь остаться с этим touche. [1]Его надо смыть. Я буду твоим секундантом; твоя же единственная забота — это драться на дуэли, остальное я беру на себя. Я в этих делах знаю толк и устрою все наилучшим образом.

Зигфрид был человеком кроткого и мирного нрава, и, в сущности, шпага не была его доблестью. Однако же юношеское честолюбие, боязнь показаться трусом заглушили все доводы разума. И ему ничего больше не оставалось, как с притворной холодностью покориться обстоятельствам, как ни потрясен он был в глубине души всем случившимся.

Когда Людвиг вечером вернулся домой, на столе уже лежал вызов на дуэль. Его друзья столь же бурно радовались этому, как и приятель Зигфрида, и за обедом, который оплатил, разумеется, Людвиг, его уговаривали ни о чем не тревожиться. Были доставлены две лошади, чтобы в случае необходимости переправить победителя, оставшегося в живых, за границу.

На другое утро, задолго до того, как взошло солнце, оба противника со своими секундантами отправились в укромное местечко в лесу, где студенты имели обыкновение драться на дуэли. Однако прежде все позавтракали в расположенном поблизости трактире.