Портрет игумении

«Въ начал сороковыхъ годовъ, совершенно молодымъ человкомъ, едва надвшимъ офицерскіе эполеты, я получилъ приглашеніе отъ моего дяди погостить у него. Мой дядя — братъ моей матери — графъ Б-цкій, жилъ въ Польш, въ своемъ великолпномъ имніи, о которомъ я съ дтства много слышалъ. Нашъ полкъ стоялъ въ Варшав, я очень обрадовался дядиному приглашенію, тотчасъ же взялъ отпускъ и, съ первымъ дилижансомъ ухалъ. Это было въ октябр; вечеръ задался самый ненастный и втрянный, когда мы выхали изъ Варшавы. Пассажиры дилижанса состояли, кром меня, изъ стараго поляка-помщика и какой-то монахини, которая забилась въ уголокъ и шептала молитвы. Между тмъ старикъ старался завлечь меня въ разговоръ. Мы и разговорились. Погода съ каждой минутой становилась все хуже, мы прохали открытое шоссе и теперь были въ лсу, но втеръ все-таки врывался въ карету. Тучи такъ и неслись по небу, изрдка изъ-за нихъ показывалась луна. Вдругъ я замтилъ, что мы демъ тише и только что хотлъ объ этомъ сказать моему сосду, какъ монахиня обратила ко мн свои черные глаза и прошептала: „скоро лошади совсмъ остановятся.“

— Разв ужъ станція? — удивленно спросилъ я.

— Нтъ! но увидите, что такъ будетъ, это старинная привычка лошадей.

Я не усплъ попросить у нея объясненія этихъ странныхъ словъ, какъ лошади, дйствительно, остановились.

— Видите! вотъ оно! — сказала монахиня.

— Что оно?

— Памятникъ!

И она указала рукой въ правую сторону. Я выглянулъ изъ окошка. Мы были на довольно высокомъ пригорк, у креста, сдланнаго изъ благо камня. Мсяцъ освщалъ теперь этотъ блый крестъ и придавалъ всей картин что-то таинственное и страшное.

Помщикъ также выглянулъ изъ окошка и потомъ обратился къ монахин: „я впервые здсь прозжаю, скажите, что все это значитъ?“ Въ эту минуту лошади снова потянули.

— Ну вотъ… это он сами! — сказала спокойно монашенка — почтальонъ не трогалъ кнута? Такъ всегда здсь бываетъ… Видите, какая тутъ есть исторія… Около двадцати лтъ тому назадъ, разбойники напали на этомъ самомъ мст на дилижансъ и ограбили его, при этомъ была схватка, потомъ между убитыми нашли почтальона. Въ память убитыхъ и воздвигли здсь крестъ. Съ тхъ поръ лошади ужасно боятся этого мста, подъзжая къ кресту, он мало-по-малу замедляютъ ходъ, и, наконецъ совсмъ останавливаются передъ памятникомъ. Никакіе крики почтальона не въ состояніи ихъ сдвинуть съ мста. Черезъ дв, три минуты, вотъ какъ теперь, он сами трогаются и быстро спускаются съ горы.

Дйствительно, нашъ дилижансъ катился теперь съ трескомъ и грохотомъ; деревья такъ и мелькали изъ окошекъ.

— Вы мн не врите? — упрекнула меня монахиня, такъ какъ я не удержался отъ смха.

— Нтъ, я врю, что все это было, но думаю, что вы ошиблись, видя какую-то сверхъестественную силу тамъ, гд только я вижу самыя естественныя вещи: бдныя лошади съ трудомъ втаскиваютъ тяжелую карету на гору и тмъ замедляютъ свой ходъ; потомъ на вершин горы, утомленныя, он совсмъ останавливаются, а отдохнувши, продолжаютъ путь съ новыми силами. Эта естественная потребность отдохнуть не иметъ никакого отношенія къ памятнику.

Старый помщикъ покачалъ головою.

— Какъ бы тамъ ни было, — сказалъ онъ, — а исторія непріятная, и это мсто, во всякомъ случа, точно нарочно создано для убійства! Монашенка перекрестилась. Въ дилижанс воцарилось молчаніе. У сосда моего пропала всякая охота болтать. Мы прислонились къ подушкамъ и старались заснуть, что мн впрочемъ не удавалось, и я былъ очень радъ, когда мы наконецъ пріхали на станцію, гд меня дожидались высланныя за мной лошади.

Было уже за полночь, когда я добрался до дома, или врне до замка моего дяди, такъ какъ это былъ настоящій старинный замокъ, построенный чуть ли еще не въ XV вк. Утомленный дорогой и продрогшій, я съ наслажденіемъ послдовалъ за вышедшимъ меня встртить дядей въ теплую комнату. Посл ужина мой старикъ не сталъ меня удерживать и, вмст съ старымъ своимъ камердинеромъ Казимиромъ, проводилъ въ отведенное мн помщеніе.

— Ты долженъ радоваться, милый мой, что не пріхалъ днемъ раньше, — сказалъ онъ, — когда мы проходили длинными корридорами. Вчера въ комнат, которую я назначилъ для тебя, неожиданно провалилась печь, это бы не совсмъ пріятно потревожило твой сонъ. Поэтому мы теперь приготовили теб ночлегъ въ старой башн, тамъ ты будешь въ безопасности.

— Какъ въ лон Авраама, — докончилъ я, думая только о томъ, какъ бы скоре улечься.