Портрет кавалера в голубом камзоле

– Чем он тебе не угодил? – засмеялась Глория. – Таких людей надо беречь. Кто бы занимался бизнесом, если не Петр Ильич?

И, не дожидаясь ответа, спросила:

– Что у нас с обедом?

– Поспевает…

– Накрой на двоих, пожалуйста.

Санта исчез, растворился в полумраке коридора, как он один умел это делать.

Глория приостановилась на пороге гостиной, где расположился гость, и обратила на него вопроси – тельный взор. Колбин был одет с иголочки, в своих излюбленных кофейных тонах. Светло-коричневый джемпер, полосатый шарф и брюки цвета черного шоколада. Волосы на его яйцеобразной голове, жесткие от геля для укладки, плотно облепили череп. В облике гостя проглядывал «молодежный стиль». Уже то, что он отказался от привычного костюма и галстука, говорило о революционных тенденциях в его вкусе.

– Чем обязана вашему визиту? – со скрытой улыбкой спросила хозяйка после обмена приветствиями.

– Я, собственно… решился навестить вас без делового повода. Это мой долг: опекать вдову покойного компаньона.

На бледных щеках Колбина играл румянец, над верхней губой выступили бисеринки пота. Глава компании достал носовой платок и вытер взмокшие ладони. Когда Петр Ильич волновался, он потел, – об этом знали все, кто часто с ним общался.

– Не стоило ехать в такую даль…

– Почему же? – округлил глаза гость. – Я счел необходимым нанести визит. Связь-то практически отсутствует. Я распорядился приобрести для вас спутниковый телефон. За счет компании.

– Это лишнее.

– Но… вы тут совершенно оторваны от… цивилизации. Так не годится.

– Я не хочу никаких телефонов, – отказалась Глория. – Наши предки обходились без них, и я обойдусь.

– Это создает… неудобства!

– Только не для меня.

Она села в кресло на гнутых ножках и развлекалась, наблюдая за смущением Колбина. В роли ухажера он был неловок и забавен. Неужели правда вознамерился жениться? Ей невольно пришла в голову мысль о его гомосексуальных наклонностях. Сплетни о нетрадиционной ориентации Колбина не находили подтверждения, хотя упорно муссировались сотрудниками компании. Петр Ильич в упор не замечал женщин, в том смысле, чтобы реагировать на их красоту и сексапильность. И вдруг – взялся оказывать знаки внимания вдове Зебровича!..

Законы гостеприимства заставляли Глорию воздерживаться от смеха, который рвался наружу.

– Прекрасно выглядите… – выдавил Колбин, глядя куда-то в сторону. – Вам очень идет это платье. Гм… хм-гм…

Прочистив горло, он сделал еще ряд тривиальных комплиментов. Глория вежливо кивнула в знак благодарности. Сцена напоминала встречу чопорных англичан Викторианской эпохи.

Раньше Петр Ильич активно не одобрял манеру Глории одеваться и те вещи, которые она выбирала. Вряд ли ему на самом деле нравилось ее пестрое красно-желтое платье до пят, сшитое балахоном.

Из столовой послышался звон посуды.

– Не желаете ли отобедать со мной? – предложила она, внутренне давясь от хохота.

– С удовольствием…

Преувеличенно-восторженная интонация в его голосе и соответствующее выражение лица были настолько комичны, что Глорию прорвало. Она не вытерпела и засмеялась, – до слез, не в силах остановиться.

– Ха-ха-ха! И-извините, Петр Ильич… Ах-ха-ха-ха! Простите… Ха-ха-ха!

На самой высокой ноте в гостиную бесшумно скользнул Санта, застыл на пороге, выпятив грудь, и громогласно доложил:

– К вам еще гость пожаловал!

Колбин побагровел. Не хватало, чтобы его визит стал достоянием общественности. Явиться сюда мог разве только вездесущий и наглый начальник охраны, то бишь господин Лавров. Черти его принесли…

Глава 17

Останкино, вотчина князей Черкасских. XVII век.

Двое баб в старых сермягах[20]и лаптях, подоткнув подолы, собирали клюкву. Молодуха[21]и баба постарше, раздобревшая, но все еще подвижная и бойкая, все дальше и дальше забирались в сырой от торфяной влаги лес, перелазили через поваленные замшелые стволы в поисках наливных ягод.

– Тань, а Тань, – окликнула молодуха свою спутницу. – Кажись, заблудили мы с тобой.

Та не отвечала, ползая по мягкому зеленому мху, бросая в корзину пригоршни крупной спелой клюквы.

– Тань, а Тань! Боязно мне чой-то…

Огромные грибы с детскую головку остро неприятно пахли. Брать их было нельзя, – поганые. В маленьких озерцах поблескивала черная жижа. К ним не подойдешь, – зеленая зыбь колышется под ногами, вздыхает и охает.