Портрет королевского палача

Пароход «Адриа», после того как перестал быть штаб-квартирой Красного Креста, совершал постоянные оживленные сношения с советскими портами Черного моря. Приходя в Константинополь и уходя, «Адриа» никогда прежде не занимала места вблизи «Лукулла», имевшего стоянку в стороне от фарватера. И на этот раз «Адриа» шла обычным для судов путем и лишь затем, выйдя на линию «Лукулла», свернула с фарватера.

Разрезав почти пополам яхту, «Адриа» дала задний ход, вследствие чего в пробоину хлынула вода. Этот задний ход противоречит морским правилам! Яхта, даже и протараненная, могла оставаться на плаву, удерживаемая носом теплохода. Задний ход довершил ее гибель.

Любопытно, что значительная часть команды была спасена бросившимися на место катастрофы турецкими лодочниками, которые поспешили на помощь еще до несчастья, увидев, по их словам, как «Адриа» неожиданно свернула на «Лукулл». С «Адрии» никакой помощи подано не было.

Тотчас пассажиры «Адрии», которые в прошлый раз пришли на ней из Батума, вспомнили, что, незадолго до выхода парохода из советского порта, туда прибыл из Москвы поезд со сформированной в Москве новой командой из чеки. А впрочем, это все могли быть только слухи…

Генерал сказал моему мужу:

– Похоже, этот неизвестный, напавший на вас, оказал нам всем очень большую услугу. У нас есть все основания вспомнить его добром. Он вывел из строя вас, Максим Николаевич… а нас вынудил приехать провести совещание у вас дома. А ведь, сказать по правде, у меня была мысль просто-напросто обойтись без вас, провести совещание на «Лукулле». Вполне вероятно, что в этом случае все мы, находившиеся в кают-компании, могли погибнуть. Вот видите, как полезно иногда навещать тяжело больных, исполняя свой христианский долг!

Петр Николаевич Врангель невесело усмехнулся. Мы с Максимом обменялись взглядами. Потом я спросила мужа, о чем он подумал в эту минуту. Оказывается, и в его, и в моей памяти в это мгновение возникло воспоминание о визите Елены Феррари в редакцию и ее прощальных словах. Эти же самые слова фактически произнес сейчас главком: «У нас есть все основания вспомнить добром вашего злоумышленника…»

Неужели Елена Феррари имеет какое-то отношение к случившемуся? В наше время во все можно поверить! Большевики сильнее, чем нам казалось, сильнее, чем нам хочется верить. Они скрутили Россию в бараний рог с помощью нечеловеческой жестокости, которая превращает людей в безропотных рабов.

Но, предположим, в покушении на главкома (а цель была именно такова) и впрямь соучаствовала Феррари. Но ради чего ей было спасать Максима? Или я соединяю несоединимое? Или на него напали случайные злоумышленники?

Но не слишком ли много случайностей?..

А если все так, как я предполагаю, что ей нужно от нас, от Максима? И каких шагов с ее стороны следует ждать теперь?

Глупо, конечно, предполагать такое, но… но неужели она решила продемонстрировать Максиму свое «могущество», чтобы завладеть старой тетрадкой, исписанной по-французски?

Мы с мужем так и не удосужились прочесть ее. Нет ни времени, ни особенного желания. Мыслимо ли думать, что это желание сохранилось у Елены Феррари?

Этого я не знаю. Зато я определенно знаю, какое желание появилось у меня теперь: как можно скорее покинуть Константинополь!

Наши дни, Мулян-он-Тоннеруа, Бургундия. Валентина Макарова

То, что происходит потом… Я не могу толком описать! Это что-то немыслимое, необъяснимое, несусветное!

За окном раздается резкий свист, а потом… потом на пороге появляется фигура в камуфляже и черной «чеченке». Сначала ее вижу я, потому что стою лицом к двери. Ее явление столь неожиданно, что Иса не успевает развернуться и выстрелить: фигура отшатывается назад, и при этом слышится такой грохот, словно она рухнула с крыльца. Иса стреляет в пустоту! И тут же раздается срывающийся мальчишеский крик:

– Там человек с пистолетом! Там человек с пистолетом!

Как будто это нуждается в пояснениях…

Потом – тяжелый топот нескольких пар ног и голос – уже другой голос, который заставляет ноги подкашиваться, а руки опускаться, голос, который подавляет волю, приказывает:

– Бросить оружие! Вы окружены! Считаю до трех! Р-раз!

– Подождите! – вопит мальчишка. – Там Клоди и еще какая-то дама!

– Два!

– На пол! – орет Иса, и я послушно падаю. А Клоди стоит. Господи, да ведь она ничего не поняла – Иса кричит по-русски!

Он сшибает Клоди толчком в спину. Она падает так тяжело, что я подпрыгиваю на полу.

– Не стреляйте! – кричит Иса. – У меня две заложницы! Уберите оружие, отойдите от крыльца! Считаю до трех, потом буду стрелять в женщин. Р-раз!..

Мгновение напряженной тишины, потом вдруг – оглушительный звон и грохот. На меня сыплется стеклянное крошево, щепки… Я глохну, обмираю, может быть, я умираю. Ведь это выстрелы, а Иса сказал, что будет стрелять в женщин. Может быть, он уже стреляет?

Рядом кто-то тоненько кричит. Это я кричу? Это Клоди?

– Вы живы?! Вы живы?!