Портрет мертвой натурщицы

— Два бутерброда с колбасой, пожалуйста, и…

— Бутылку французского шампанского! — безапелляционно произнес за ее спиной Петя.

— Оно же тут стоит безумных денег! — зашипела на него Маша, а буфетчик неприятно хмыкнул.

— А ты предлагаешь пить дешевый мартини или вот это? — и он, поморщившись, показал на бутылку «Советского шампанского». — Маня, нельзя быть такой патриотичной. Это может губительно сказаться на твоем желудке! Эта «Вдова Клико», наследие пушкинской вкусовщины, — и он положил пару крупных купюр, забрав у юноши бутылку французского шампанского и бокалы. — Тоже, конечно, не бог весть что, — и тут Петя холодно посмотрел на ухмыляющегося буфетчика: — Вот молодой человек явно в этом понимает. — Улыбка с широкого лица парня за стойкой мгновенно испарилась. — Но на безрыбье, как говорится…

Маша кинула виноватый взгляд на парня, вздохнув, взяла тарелку с бутербродами и прошла за Петей к высокому столику.

Петя разлил шампанское, поднял бокал:

— Ну что, за встречу? За чудесный случай, снова сведший нас вместе, так сказать!

Маша отпила из бокала и со сладострастием откусила от бутерброда.

— Да ладно тебе, Петька, что ж в ней чудесного? В меру интеллигентные люди встретились в музее. Вот если бы мы с тобой столкнулись где-нибудь в рюмочной на вокзале, к примеру. Ты — в своем костюме за десять тысяч…

— А ты — в своей новой элегантной полицейской форме… — подхватил Петя.

— Кстати, — Маша положила в рот остаток бутерброда и чуть было по примеру Андрея не облизала пальцы — господи, как же она проголодалась! — У меня ее нет!

— Да ладно! — Петя откровенно веселился. — Не удостоили? А тебе бы пошел сизо-голубой.

— В цвет моего сизого носа, который сразу привлек бы твое внимание в рюмочной? — Они весело рассмеялись, как когда-то, дружно прогуливая пары в универе.

— Ох, Каравай! — Петя подлил ей еще шампанского. — Как же я по тебе соскучился!

— Ох, Осипов! — Маша отпила шампанского — по телу разлилось сытое тепло, и приятно покалывало в кончиках пальцев: божественная смесь колбасы и игристого после рабочего дня. — Не подлизывайся!

Но Петя вдруг посмотрел на нее со всей серьезностью, и Маша, склонив голову к плечу и подняв глаза на хрустальную люстру, решила сменить тему:

— Кстати, что ты думаешь о творчестве Энгра?

Петя нахмурился:

— Кого?

— Да ладно, Осипов, это художник, классик.

— Тот, что рисовал в основном дам, обнаженных и не очень?

— Вообще-то, любимец утонченной парижской публики, — с притворной строгостью заявила Маша. — Отличный портретист и знаменитый рисовальщик! Эти самые дамы к нему в очередь выстраивались!

— Так а я о чем? — развел руками Петя. — Одно другого не исключает. Только для меня, Каравай, все эти ребята — ну, я имею в виду живопись классическую — вариант, чуть хуже «Кодака».

— В смысле? — нахмурилась Маша.

— В том смысле, — интимно взял ее под локоть и повел в сторону зала Петя, — что даже у самых приличных дам в XIX веке не было приличного фотоаппарата. Поэтому, вместо того чтобы зайти по-простому в ванную, встать, понимаешь, перед зеркалом и сделать штук десять селфи на последнюю модель айфона, они выстраивались в очередь к таким, как Энгр. Та же фигня — с пейзажами. И разница между твоими художниками такая же, как между мыльницей и хорошей камерой с качественным объективом.

Будто в подтверждение его слов зазвонил третий звонок.

— У тебя, — наставительно сказала Маша, усаживаясь в кресло в шестом ряду партера, — очень ограниченный взгляд на искусство.

— Ограниченный — не значит неверный, — парировал Петя. — И заметь: чем больше совершенствуется фотография, тем хуже рисуют наши современники. Отражение реальности теперь не востребовано: достаточно просто нажать на кнопку мобильника.

— А что востребовано? — невольно заинтересовалась Маша.

— Эмоция, — пожал плечами Петя. — Элементарная эмоция. А ее может вызвать и просто цветовое пятно. Или музыка — поэтому мы сюда и пришли!

— Это не просто музыка, — сказала Маша, присоединившись к аплодисментам, поскольку оркестр уже вышел на сцену. — Это Бетховен. И вот скажи мне, почему тогда, несмотря на востребованность эмоции, Бетховен в наши дни мало кому нужен?

— А это оттого, — ответил Петя, — что большинство умудряется получать свои эмоции от песен «Виагры». Кому сейчас нужен Бетховен?

— Мне. — Маша бросила на него чуть рассерженный взгляд и повернулась к сцене.

— Я помню, — сказал Петя просто.

Он

На этот раз все прошло совсем гладко. Он приноровился, и удовольствие от конвульсий и тяжести тела не то что стало привычным: нет, адреналин был тот же, но он заранее предвкушал конечный миг, когда жертва слабела в его руках, становилась окончательно мягкой и податливой.