Портрет мертвой натурщицы

— Ну что, — Андрей разлил коньяк и вопросительно уставился на Машу. Она подняла рюмку, жалобно посмотрела на него, но тот не дрогнул: — Давай! Раз — и все!

Маша заглотнула содержимое рюмки, и ее аж всю передернуло:

— Ненавижу коньяк.

— Ешь, — он пододвинул к ней бутерброды.

— А вчера кормил мясом с супом. И обещал, что я теперь всегда буду правильно питаться, — усмехнулась она и откусила от бутерброда.

Андрей удовлетворенно кивнул:

— Мало ли, что я там тебе наобещал. Тебя разве никто не предупреждал, что нам, мужикам, нельзя верить?

— Ну, зато на труп свозил, — жалобно скривила рот в попытке улыбки Маша.

— Это да, — Андрей потемнел лицом еще пуще и не выдержал — налил и опрокинул рюмку — уже в себя. — Я такой. Труповик-затейник. Идиоты! — стукнул он кулаком по столу. — Два трупа за два дня! Мы спугнули его, он теперь нервничает. Торопится.

Они помолчали.

— Ладно, — сжалился Андрей. — Что там у тебя за мысли в лесу выросли, как грибы под дождем?

Маша выпрямилась:

— Я поняла, как он функционирует, Андрей. Знаешь, как работали раньше мастера над картиной?

Андрей хмуро покачал головой:

— Просвети меня.

— Сначала, — Маша рисовала крестики на скатерти по ходу объяснения, — подготовительный период по разработке эскизов и набросков. Изучение моделей, освещения, интерьера… Потом, — короткий ноготь очертил круг, — сведение всех элементов в единую композицию — и это уже происходит непосредственно на полотне. Понимаешь?

Андрей покачал головой:

— Ну и что с того? Не темни!

Маша, бледная, перестала теребить скатерть и взглянула прямо ему в глаза:

— На втором этапе натурщицы больше не нужны.

— Получается, он убивает их по очереди, — сглотнул он. — Когда заканчивает писать очередной эскиз?

— Да, — Маша вертела в руках пустую рюмку. — Думаю, что так.

Андрей вдруг вскочил и метнулся из кафе на воздух. И там его вырвало рядом с бетонной трансформаторной будкой. Коньяком, бутербродом. А также отчаянием и чувством вины.

Маша стояла в дверях кафе, обхватив себя руками, и, когда он подошел, пряча глаза, потребовала твердо:

— Может быть, теперь ты мне скажешь, что все-таки происходит?

Он кивнул:

— По дороге. В машине.

И пошел прополоскать рот над сомнительной чистоты раковиной в туалете кафешки. Когда он подошел к бару, чтобы рассчитаться, девица быстро — на всякий случай — спрятала мобильник за спину и произнесла чуть пренебрежительно:

— А ваша девушка уже расплатилась. Сказала, будет ждать вас в машине.

Андрей кивнул и вышел на крыльцо. За дождевым пологом он увидел свой автомобиль и, когда мимо по шоссе проносились машины, смог разглядеть даже Машин строгий профиль.

Андрей вздохнул. Ничего не поделаешь — придется рассказывать. Вывалить, так сказать, свое грязное белье. Расстаться с имиджем приличного человека…

* * *

После первой встречи на станции Света его искала. Она призналась ему в том много позже, а тогда просто ходила каждый день, утром и вечером, на платформу и садилась на ту же скамейку. Говорят, что счастье тебя найдет. Еще говорят, что под лежачий камень вода не течет. Света рассуждала так — счастье нашло ее в виде этого невысокого парня с ясными глазами. Он много про нее понял, лишь взглянув в ее сторону. Это ли не родство душ? А теперь, когда судьба поднесла ей такой подарок на забытой богом подмосковной станции, главное — его не упустить.

Под жалостливым материнским взглядом она поднималась каждое утро в шесть утра, делала маску из овсянки, красила глаза и ровно в семь вставала на каблуки, готовая выйти в свет да в люди. И какая бы ни была погода — а погода прошлой весной была препоганейшая — настроенная на романтическую встречу и в приподнятом настроении, она садилась на скамейку на платформе, поглядывая по сторонам, как маленькая птичка.

Но чем ближе был момент прибытия электрички, тем мрачнее становилась Света, и когда поезд, с шумом выдыхая, открывал перед ней свои двери, она, в последний раз потерянно оглядевшись по сторонам, заходила внутрь и тряслась до ближайшего районного центра, где подрабатывала няней в детском уголке супермаркета.

А между тем причина отсутствия Андрея объяснялась весьма банально — он, однажды поняв, что на электричке плюс метро добирается много быстрее, стал приходить на более поздний поезд.

Однако Светина преданная настойчивость таки настигла его, пусть чуть позже, когда он решил заглянуть в поселковый ларек. Кончились сигареты, мечталось о пиве. Света пиво потребляла умеренно, но вот курить, несмотря на Андреев комментарий и последовавшее преклонение перед его умом и душевной организацией, не бросила. И не зря — именно благодаря обоюдной вредной привычке они и пересеклись тем апрельским вечером в десяти метрах от ларька.

— Это вы! — воскликнула Света восторженно в весенних, чуть попахивающих всплывающим в талых водах собачьим дерьмом сумерках.

Андрей всматривался в небольшого роста полную девушку и не узнавал. Она сникла и добавила уныло:

— Вы меня не помните…

— Ну почему не помню… — попытался быть вежливым Андрей, но запнулся.

— Я — Света, — улыбнулась она, склонив голову набок.

— Андрей, — кивнул он.