Портрет мертвой натурщицы

Андрей рванул с места, и через минуту они уже нагоняли мопед: Бакрин обернулся, платок соскользнул с головы, и вдруг — Маша могла в том поклясться, хоть в наступающих сумерках было сложно разобрать выражение лица, улыбнулся и резко дал вправо. Мопед, подскакивая, понесся через лес, Бакрин ловко лавировал между стволами. Андрей с визгом тормозов остановился.

— Никуда не уходи и предупреди Хмельченко! — приказал он и побежал напролом в чащу, ориентируясь на стук двигателя.

— Бакрин ушел в лес, — сказала Маша, услышав в трубке Хмельченко. — Андрей побежал за ним, но если Бакрин не растянется на каком-нибудь корне и не врежется в ствол, вряд ли Андрей его нагонит. Попытайся словить Бакрина дальше по шоссе, если он выедет из леса.

— Понял. Попробую, — Хмельченко отключился. А Маша обреченно ждала — и дождалась. Андрей вышел из леса, потирая поцарапанную щеку:

— Ушел?

— Ушел, — он в ярости пнул колесо. — Да что ж такое-то!

И в этот момент у него зазвонил телефон. Он сел в машину, включил громкую связь.

— Да, — сказал он раздраженно в трубку.

— Слышь, Яковлев, тут такая история… — услышала Маша голос Серого.

— Не томи, говори уже!

— Я и говорю — тут у нас какая-то фигня выходит. В списке Бакрина нашего все спонсоры липовые, так?

— Так.

— А вот и нет, — слышно было, как на другом конце щелкнули зажигалкой. — То есть спонсор он, конечно, фантомный, но вот предприятие такое действительно существовало — некий станкостроительный завод.

— И? — нахмурился Андрей и сам полез за сигаретами.

— Завод закрыли еще в конце семидесятых. Он заброшен, по ходу, совсем. Но есть один нюанс: земля, на которой он стоит, продана. И продана — догадайся кому?

— Дому инвалидов.

— Именно. А теперь ты мне скажи, на кой ляд инвалидам станкостроительный завод?

— Пожалуйста, — вступила Маша, — нам нужен подробный план местности с заводом. И группа захвата.

— Подтверждаю. — Андрей посмотрел на нее и кивнул: — Он точно — там.

Она

У нее ушло не больше минуты на ступор. Ступор человека, которого мгновенным резким движением вырвали из полулетаргического состояния готовности к смерти — к возможности жизни. Света потянулась второй, не раненой рукой за шпинделем, но он оказался неожиданно тяжелым: она качнулась и чуть не упала под стол. Если придется обороняться, она найдет что-нибудь еще, сказала себе Света и встала, впервые осмысленно оглядевшись по сторонам.

Она стояла посреди огромного ангара, стены которого были покрыты граффити, будто наскальной живописью давно исчезнувших с лица земли неандертальцев, а на полу валялся производственный мусор. Она осторожно заглянула за стену, где ее мучитель провел все время, с тех пор как они тут оказались: между огромным станком непонятного назначения и стеной был натянут брезент. Внутри, на полу — расстелены матрасы, лежит спальный мешок, в углу стоит походная печка и разложен тряпичный стул для пленэра. Хорошо устроился!

Света плюнула, пнула ногой печку и вышла — пора выбираться отсюда. Впаянная в ангар дверь, к счастью, оказалась открыта — достаточно было посильнее нажать на ручку. Света встала на пороге, вдохнула морозный воздух, пахнущий далеким дымом, и улыбнулась. Впервые за последний месяц. Надо попытаться выйти на дорогу, остановить какую-нибудь машину и попросить позвонить в полицию. Он не мог увезти ее далеко от Москвы.

Она пошла между огромными ангарами с выбитыми стеклами — бывшими цехами. Вокруг было пусто, сквозь асфальт пробивались деревца. Света вышла за бетонную заводскую ограду через открытые, давно покосившиеся ржавые ворота и огляделась по сторонам. Вокруг расстилались поля, где-то за ними начиналась черная кромка леса. Но от ограды, деля поле на симметричные половины, шла дорога в древнем, в трещинах и выбоинах, асфальте.

И эта дорога явно не исчезает в никуда, сказала себе Света. Наверняка совсем рядом, за лесной полосой, есть жизнь и люди. Надо только успеть добраться до леса пока он вернулся. Тут, посреди поля, она как на ладони. Надо спешить. И Света прибавила шагу, пытаясь согреться. Если она выберется из этой аферы живой, она точно похудеет. Она уедет обратно к маме и поступит сначала в педагогический колледж, а потом, чем черт не шутит? — в областной институт и выучится на учительницу. Раньше Света не очень любила детей, но теперь ей казалось, что только так она сможет задобрить судьбу.

Стало темнеть. Лес приближался не так быстро, как хотелось, а ноги в почти летних лодочках, которые она надела давно, так давно — когда верила в доброту мира, оледенели. Она шла и пыталась думать о маме — как та обрадуется, ее увидев, а вместо этого почему-то вспомнила, как впервые встретилась с Ним.

* * *

Они сидели рядом в парке культуры: он сказал, что как раз возвращается с выставки Филонова, а она ела чебурек, продававшийся тут же, в ларьке.