Портрет миссис Шарбук

– Не могу с вами не согласиться, – усмехнулся он. – Идемте, мы можем поговорить в лавке.

Сигарета Шенца все еще оказывала действие, но теперь я испытывал ощущение усталой удовлетворенности. Я полагал, что оптические иллюзии, свидетелем которых я был в течение нашей поездки, прошли, но когда мы выходили из залитой светом комнаты с растениями, я повернулся, чтобы бросить взгляд на улицу, и тут в обрамлении длинной стеклянной панели увидел падающие пожухлые листья – точная копия ширмы миссис Шарбук. Как только я узнал этот рисунок, листья замерли на добрых две секунды, а потом продолжили падать на землю. Я тряхнул головой и последовал за Гореном и Шенцем назад в тусклую пещеру гомеопата.

Горен сел за низенький столик в дальнем углу лавочки. Рядом стояли два стула – очевидно, сюда заглядывали поболтать. Мы с Шенцем сели, и когда все устроились, прилетела сова и взгромоздилась на большой глобус, венчавший невысокую колонну.

Человек с Экватора начал с того, что вкратце рассказал мне о своих достижениях – видимо, для того, чтобы слова его звучали более веско. Итак, он получил медицинское образование в Пенсильванском университете. С юности он был склонен к бродяжничеству и независимости. Став врачом, он и мысли не допускал о том, чтобы обосноваться где-нибудь, а отправился путешествовать по миру. Ему не нужны были проторенные пути, он устремлялся в неизведанные, глухие места, где знакомился с лечебными приемами шаманов и колдунов, которые готовили удивительные снадобья. Вернувшись к благам цивилизации, он привез с собой собранные в путешествиях эликсиры и занялся поиском и изучением древних текстов, чтобы пополнять свою коллекцию. Рассказ этот был приправлен кое-какими сведениями, почерпнутыми у герметиков и философов-трансценденталистов. Для меня они звучали чистой тарабарщиной, и даже сова, слушая все это, выкатила глаза.

– И вот, – заключил Горен, – наш общий друг Шенц по какой-то причине полагает, будто я смогу вызвать у вас такой строй мыслей, что вы сумеете успешно выполнить ваш заказ.

– И вы сможете это сделать?

– Позвольте мне начать с того, что все предприятие представляется мне очаровательно абсурдным.

В прошлом я нередко считал чрезвычайно полезным размышлять над тем, что представляется невозможным. Такие размышления позволяют добиться довольно многого. Человек оказывается перед кирпичной стеной, и вот первое, что ему приходит в голову: «Как же я переберусь через эту стену?» Но вы должны изменить свой образ мышления. Сосредоточиться на существовании кирпичной стены. Изучить кирпичную стену до такой степени, чтобы ваше неверие в свои силы исчезло, а стена предстала перед вами как нечто восхитительное. Короче говоря, вы должны стать кирпичной стеной.

– Что ж, я в данный момент перед лицом этой проблемы столь же неподвижен, как и кирпичная стена.

– И еще он всегда был таким же туповатым, как кирпичная стена, – добавил Шенц.

Горен не улыбнулся.

– Вы видите эту картинку за моей спиной? – спросил он, указывая на страницу, вырванную из книги и прибитую к стене гвоздем.

На ней был изображен кружок, занятый поровну черным и белым. Граница между ними не проходила через центр круга – она была изогнутой, но достаточно четкой. В каждой из частей был небольшой кружок противоположного цвета.

– Это инь и ян, – сказал Горен. – Знаете, что они означают?

Я отрицательно покачал головой.

– Это древние китайские символы, описывающие солнце и луну. Фундаментальная концепция вселенной. Но они еще имеют отношение и к человеческим драмам. Белое и черное – это противоборствующие силы, из которых слагается вселенная. Они постоянно двигаются, меняются, влияют друг на друга. Эти действия и составляют суть бытия. Свет и тьма, добро и зло, да и нет, мужчина и женщина, твердое и мягкое, знание и невежество. Вы понимаете?

– Своего рода двойняшки, – сказал Шенц, – но в то же время и противоположности.

– Там, где они пребывают в равновесии, – здоровье, взаимопонимание, творческий потенциал. Отсюда всеобщее стремление расположиться на экваторе. Когда же равновесие нарушается, наступают болезни и хаос.

– Равновесие между моими инь и ян нарушено, – признался я.

– А теперь обратите внимание вот на это, – Горен провел пальцем по границе между инь и ян. – Представьте, что это – атом, мельчайшая частица вещества. Каждый атом – это вселенная в миниатюре, точно так же и человек, словно бог, вмещает в своем мозгу всю бесконечность вселенной. Соотнесите малый объем вашего мозга с бескрайним океаном. Ведь ваш мозг в единой мысли может представить себе беспредельность этого простора воды, но в нем еще останется место для Парфенона, для всего Нью-Йорка, для пирамид и еще много для чего. Как сказала Эмили Дикинсон[51]: «Наш мозг небес пошире». Эта концепция – ровесник самых ранних известных нам философских учений. Ее можно найти в Ригведе и в даосизме, в учениях Будды, Пифагора, Платона, Аверроэса [52], Джордано Бруно, Эмерсона и моего личного друга Уолта Уитмена [53].

Сова решила, что с нее хватит, и поднялась в воздух.