Портрет моего мужа

— А я послала ее лесом… знаешь, с шантажистами иначе нельзя.

Я кивнула.

Точно.

— Тут же поползли слухи, что я безумна… что зависима от некоторых трав, что нельзя со мной иметь дело. Но старым моим партнером требовалось кое-что помимо слухов, а новые… невозможно угодить всем. А пару месяцев тому назад со мной связался Мар. Попросил навестить матушку и вообще… мол, скоро назначение, и потому образ будущего канцлера должен быть цельным и блестеть, как кошачья мошонка.

Пару месяцев… то есть… я почему-то полагала, что Лайма жила здесь…

— Он выдернул Сауле, которая тихо спивалась в своем поместье. И заставил матушку играть роль гостеприимной хозяйки. Тебя вот притащил. Спрашивается, зачем? И тут вдруг этот мост… то есть полагаю, мост тоже… полагаю, были и другие случайности?

Я кивнула.

Она ведь знает куда больше, чем говорит.

— Чудесно… я знаю, что здесь ловили имперского шпиона, хотя глупость неимоверная. Что ему здесь выведывать? Очередной чудесный рецепт Ирмы? Или секрет Сауле, позволяющий ей всосать бутылку коньяка и остаться на ногах? Нет… все серьезно… настолько серьезно, что мне не по себе. Мар очень важен для короны. Важней тебя и меня, и нас всех вместе взятых… поэтому прояви благоразумие.

Да уже, чувствую, поздно.

Хотя брату отпишусь, конечно. Ему и сала Терес отписался, уверена, но и я… не посадят же нас всех, в самом-то деле… или… интересно, а второй своей жене Мар рассказал, что планирует умереть?

Я покосилась на Лайму. Она ответила мне безмятежной улыбкой.

Еще немного и обнимемся.

Расцелуемся, полюбим друг друга со страшной силой, на радость Мару, королю и всему королевству, которое от этого возьмет и воспрянет или что там положено делать.

Твою ж…

Предчувствие было поганым. А ужин не лучше.

ГЛАВА 20

— Знаете, мне подумалось, — эйта Ирма выглядела расслабленной, что несколько настораживало. — Нам стоит представить девочку свету… для начала, скажем, кулуарно. Конечно, времени почти не осталось, но я взяла на себя смелость разослать приглашения. Простой домашний вечер, камерная обстановка, возможность присмотреться друг к другу…

И плюнуть ядом в душу ближнего.

Понимаю.

Я воткнула вилку в переплетение чего-то темного и блестящего, с виду похожего на водоросли. Надеюсь, что все-таки не они, потому что водоросли я, признаться, недолюбливала, несмотря на всю их полезность.

— Мне кажется, мама, ты спешишь, — на сей раз Мар удостоил семью собственным присутствием. Выглядел он… усталым.

Недосып сказывается? Или проблемы государственные покоя не дают? Главное, и ест то через силу, а может, вид делает. Рыбу несчастную разодрал на махонькие кусочки, соус по блюду размазал и теперь зеленым горошком занялся.

Свежим.

Я вот воздержалась, поскольку для горошка сейчас явно не сезон, стало быть, тепличный, а что там в теплицах у эйты Ирмы растет, и демоны не знают.

— Дорогой, — она была милосердна и снисходительна, какой только может быть дама высшего света по отношению к людям, жизнью обделенным, — это ты что-то не торопишься. Неужели не понимаешь, что в твоем положении не стоит шокировать общество. Чересчур уж шокировать… у нас есть возможность обзавестись поддержкой, раз уж ты решил вернуть это недоразумение в семью…

Я ответила взглядом на взгляд и облизала вилку, с трудом удержавшись, чтобы не облизать пальцы.

— У нас мост рухнул, маменька, — Сауле пила шампанское.

Только его и пила.

Мрачно.

Сосредоточенно. И бокал за бокалом, при этом оставаясь с виду вполне себе вменяемой. И вправду талант. Или правильнее будет сказать, опыт?

— И что? — аргумент не произвел на эйту ни малейшего впечатления. — Были времена, когда мосты у причальных башен в принципе считались излишеством.

Я пригласила самых близких людей, тех, кто способен разделить нашу… как бы это выразиться, радость. И правильно подать все в свете.

Второе, полагаю, было куда как важнее.

— Завтра девочкой займутся. Надо привести ее в подобающий вид. Что-то сделать с волосами. Отрастить вряд ли выйдет, может, покрасить? Она подозрительно седовата.

— Мама…

— И кожа… кожа в ужасном состоянии. Этот загар, морщины… пошлость неимоверная. В наше время, дорогая, стареть не модно.

— Ага, — сказала я, засовывая в рот кусок палтуса. А ни чего так… на подушке из брокколи, с мятным соусом, в котором плавали зерна горчицы.

Необычно.

И надеюсь, не отравлено. Хотя перстенек, который я все-таки примерила, молчал.

— Конечно, эйту из нее при всем моем желании не сделать…

— Ты недооцениваешь себя, — заметил Юргис, которому досталось место по правую руку Ирмы.

— Ах, перестань, сейчас не время для лести.

— Для лести всегда есть время…