Портрет моего мужа

Сауле фыркнула, но уходить не спешила. Они стояли по обе стороны лестницы, ею разделенные, и сейчас эта самая лестница гляделась мне непреодолимой преградой. Надо же…

— Зачем тебе я?

— Затем, что эйта Ирма, конечно, хороша, но годы берут свое. Да и любить она не умеет.

— Мне кажется…

— Всего-навсего кажется, девочка моя, — теперь голос звучал печально, а тень качнулась, будто грозя ступить на лестницу. — Она играет… со мной, с тобой… со всеми… вот увидишь, скоро ей надоест, и на моем месте появится кто-то другой. Вероятно, помоложе…

— А ты… женишься на мне?

— Если ты захочешь.

— У меня уже есть жених.

— Скорее уж надсмотрщик. Как тебя вообще угораздило заключить договор с этим… уродом?

Рыжий и урод? Нет, он, конечно, далеко не красавец, во всяком случае, до эйтов ему далеко, однако и уродом я бы его не назвала. Обычный… пожалуй, что-то в нем есть от Корна, не во внешности, в той неторопливости, в спокойствии.

И еще эта манера, смотреть будто бы в сторону, но я хорошо научилась чувствовать чужие взгляды.

— Он не урод. И тоже не в восторге, — Сауле вздохнула, и вздох ее походил на шелест осенних листьев. — Но ты не знаешь Мара. Если ему что-то взбрело в голову…

— Выдать тебя за…

— Скорее привязать Кириса к семье… он полезный человек. А еще честолюбивый… как он думал. Помолвка с эйтой, шанс основать собственный род… правда, как оказалось, одного честолюбия недостаточно… впрочем, разве тебе есть до этого дело?

— Есть.

— Только не говори, что влюбился…

Ее голос предательски дрогнул. А мне подумалось, что разговор этот может длиться до утра, и что мне делать? Стоять, надеясь, что парочка меня не заметит, или, отступив, попытаться найти другой выход? Можно заглянуть в коридоры для слуг, но там выше шанс на кого-нибудь нарваться. Слуги в таком доме ложатся спать поздно, а встают засветло…

Нет, подожду.

— Если тебе неприятно слышать, то…

— Неприятно, — довольно резко произнесла Сауле. — Ты говоришь о любви, но что ты готов сделать ради этой любви?

— Многое, дорогая, — тень одним шагом пересекла ставшую вдруг несущественной преграду. — Подожди чуть-чуть и ты увидишь…

— Я устала.

— И пьяна.

— Тебя это тоже злит?

— А твоего жениха злит? Он тебя обижает?

— Он до отвращения благороден, а еще утомительно зануден, но и только…

— Ты пьешь, потому что несчастна. Но позволь, и я сделаю тебя счастливой.

Сауле молчала.

Она не спешила уходить, хотя могла бы. И ответить могла бы, резко, ядовито, но… то ли яд к ночи поистратился, то ли просто не хотелось ей. И вот она молчала, позволяя целовать свои руки. А мне было немного стыдно, что я это вижу.

— Если не можешь ждать, мы уедем завтра… — Юргис заговорил, и голос его, низкий, хрипловатый, разрушил очарование момента. — Или сегодня. Сейчас. Сбежим. Обвенчаемся…

— А дальше что?

— Что-нибудь…

— Что-нибудь меня не устроит, — она все же высвободила руку. — Но… я устала быть чьей-то игрушкой. И… я подумаю. Наш с Кирисом брак и вправду отвратительная идея.

И мысленно я с ней согласилась.

— Только… — теперь голос Сауле звучал жестко. — Я не уверена, что брак в принципе хорошая идея… не важно с кем.

— Но ты позволишь себя убедить?

— В постели?

Насмешки она не скрывала.

— И до нее дело дойдет. Когда-нибудь.

— К чему откладывать?

Я вздохнула. Все же идея с окольным путем начинала казаться все более привлекательной.

— Ты пока не готова. Ты мне не веришь.

— А должна?

Она отступила, а вот Юргис остался.

— Почему я должна тебе верить? Ты говоришь, что любишь, но… многие говорили… слова — это легко, а вот делом докажи.

— Каким?

— Не знаю… придумай сам… что ты готов для меня сделать?

— Что угодно.

— Украдешь?

— Украду. Если понадобится. Тебя или… что скажешь.

Сауле рассмеялась, хрипловато, неестественно.

— Какая… смелость. Может, и убить готов?

— Твоего жениха?

— Кири? Его-то за что, помимо занудства… нет… если ты не лжешь… если ты и вправду готов… тогда убей… — она замолчала, позволяя ему додумать. — Ты ведь понимаешь? Конечно… ты такой чуткий, как говорит моя матушка, такой внимательный… ко всем внимательный… скажи, а Лайму ты тоже обихаживаешь? Она пока не просила тебя никого убить?

— Ты первая.

— Я не хочу быть первой, — Сауле топнула ножкой. — Я хочу быть единственной! Хоть для кого-нибудь…

— И будешь.

— Ты…

— Имя. Просто назови имя и увидишь…

Что-то мне стало слегка неуютно, и дело отнюдь не в сквозняке, пробравшемся сквозь приоткрытое окно. Он шелохнул портьеры, заставив Сауле насторожиться и отступить.

— Мар, — сказала она. — Убей этого ублюдка… кто-нибудь, убейте этого ублюдка.

И исчезла в черном зеве коридора. Юргис же еще некоторое время стоял, глядя ей вслед, то ли раздумывая над убийством, то ли над своей странной жизнью. То ли просто прислушивался к тишине.

Я затаилась, боясь вдохнуть чересчур громко.

Но вот он качнулся и, разом растеряв былую невозмутимость, пнул лестницу.

— Ну и сука, — произнес он. — Ты слышишь, девочка моя? Она ничуть не лучше… все здесь такие… все… сволочи.

А я согласилась.

Редкостные.

ГЛАВА 21