Портрет моего мужа

– Правильно, – Илзе кивнула. – Никого и никогда не приглашай в дом. Не все из нас… любят людей.

Она улыбнулась, показывая мелкие острые зубы. Меж них мелькнул синий язык.

– Зачем ты пришла?

– Ты позвал.

– Нет.

– Звал, – она вновь протянула руку и провела когтем по шее, вспоров кожу. Подхватила каплю крови и, отправив в рот, зажмурилась. – Горячая… спасибо.

– За что?

– За то, что не забыл.

– Я забыл, – признался Кирис. – Совсем забыл. Я хотел забыть о том, что было… и это получилось.

– Как видишь, не совсем… ты готов платить?

Он повернулся распоротой шеей, подставляя под ледяные губы существа, которое, как ему казалось, все же не желало Кирису смерти. А Илзе не стала отказываться от приглашения. Она пила кровь жадно, тонко всхлипывая, содрогаясь всем тонким своим телом.

И тело это стало словно бы теплее.

В голове загудело.

И голова эта закружилась. Кирис покачнулся, упал бы, если бы не оперся на дверной косяк. И мелькнула вялая мысль, что этак его вовсе осушат, но…

– Хорошо, – Илзе оторвалась-таки от шеи. – Не переживай, рана зарастет быстро. Я… не хочу тебя убить.

– А другие?

– Люди охотились на подобных мне. Отчасти из страха, потом ради шкур. Наша чешуя плотна, а мясо кое-где считается деликатесом, – Илзе облизала губы. – И это справедливо. Люди едят сарраш, а мы едим людей…

Да уж, душевное равновесие. Кирис потрогал шею, но та была сухой, да и рана, судя по всему, затягивалась. Что ж… это, наверное, хорошо.

– Тварь… демон. Кто? Знаешь? – язык слегка заплетался, а в голове шумело, как бывает после вина. Только вино согревало, а сейчас Кирис испытывал холод.

– Нет.

– Тогда какой от тебя толк?

– Я могу передать весть. Если хочешь, конечно, – Илзе склонила голову набок, и волосы сползли с узкого плеча. – А могу забрать тебя… только тебя…

– Куда?

– В море.

– Я не выживу.

– Не у всех моих сестер есть мужья. А твоя кровь сладка. Ты будешь жить долго. Хорошо. Ты не будешь ни в чем нуждаться. И не будешь никому служить.

– Кроме твоей сестры?

– Ты сам к ней привяжешься… – Илзе провела пальцем по губам. – Слюна сарраш недаром используется во многих… зельях.

– Нет, спасибо.

– Здесь ты умрешь.

– Ты не можешь этого знать.

Она пожала плечами, но при всей своей человечности, жест этот вышел иным. Чересчур текучим, чересчур каким-то сглаженным, что ли.

– Судья мертвых не поможет. Он слишком слаб. Его тело отравлено, а разум замутнен. Я не уверена, что он справится.

Она говорила спокойно, и возможно, поэтому Кирис ей поверил.

– Письмо, – он решился. – Ты сможешь передать письмо?

– А тебя оставить?

– Да.

– Чтобы ты умер?

– Чтобы я остановил это безумие.

– Думаешь, получится?

– Думаю, стоит попробовать…

– Однажды ты уже ошибся.

– Откуда ты…

– Мы ведь не только в море живем. Этот мир никогда не принадлежал только людям, что бы они себе ни думали. Мы… научились притворяться вами. Это даже удобно.

– Постой… – Кирису вдруг показалось, что он видел ее. Нет, не эту женщину с гладким рыбьим телом, но другую, человеческую, просто невероятно похожую. И видел не на берегу, но среди людей.

Рынок?

Улица?

Маленький книжный магазин, в который он любил заглядывать?

Или просто лицо, мелькнувшее в толпе? Зацепившее взгляд своей похожестью.

– Не стоит, – она приложила палец к его губам. – Не думай… это вредно. Просто вы, люди, такие забавные в своей убежденности, что нет никого умнее… милее богам. Пиши свое письмо.

Было бы на чем.

Кирис прошелся по дому, заглядывая в пустые шкафы, затянутые паутиной, тревожа древние комоды и секретер с треснувшей ножкой. Он уже обыскивал это место в мучительной попытке найти хоть какой-то след. Он знал, что бумаги здесь не осталось, как не осталось чернил и перьев, но вместо чернил и кровь сгодится.

А бумага…

Его собственная рубашка, пусть и грязноватая, мятая и мокрая, но сохранила изначальный белый цвет. Правда, писать на ткани неудобно, но Кирис старается.

Сквозь открытую дверь тянет ветром, и пламя в камине почти угасло. А еще появилось ощущение, что времени у них почти не осталось. Так бывает со временем. То оно было, то почти вышло… он огляделся. А ведь и кожу-то вскрыть нечем, разве что ножом, который по-прежнему сжимал в руке бессознательный мальчишка. Мысль, конечно, не самая здравая, но…

Время.

И дождь.

И существо, застывшее на пороге. И совесть, которая нашептывала, что нехорошо томить девушку, что стоит пригласить ее войти… дождь, холод и ветер… где его, Кириса, воспитание? Он ведь знает Илзе, знает давно, так разве можно усомниться в ее благонадежности?

Но разум был против.

Клинок вспорол кожу на запястье. Рисовать пришлось пальцем, но всего-то понадобилось, что пара рун… это он сумеет.

И отпечаток ладони подписью. Немного силы, чтобы кровь сложилась нужным узором, подделать который не выйдет при всем желании.

Последний завиток просьбой о помощи.

Откликнутся.

Правда, доживет ли Кирис и…

– Сумеешь переслать на Хальшим? Это рядом…

Он запнулся. На цеппелине – пару часов пути, а вот по морю куда как дольше выйдет, тем более нынешнему, разъяренному, неспокойному.

– Кому?

– Смотрителю маяка…