Портрет моего мужа

А мне вот не запрещали. То есть, лаборатории у меня не было, но в своей комнатушке я делала, что хотела. В разумных пределах, само собой. Да и материалов, чтобы сотворить что-либо серьезное, у меня не хватило бы…

– Папочка… – Рута вдруг всхлипнула. – Я не хочу… не хочу вышивать… и слуха у меня нет, ты же знаешь. И голоса. И не разовьются они, это все ерунда… почему Йонаса учат, хотя он псих полный, а мне нельзя?

– Потому что ты женщина.

– И она тоже! – Рута указала на меня пальцем. – Она ведь училась и…

– И в университете. И даже степень получила, – я присела на край низенькой софы, чтобы потрогать позолоченную пуговицу. Нет, не артефакт, обыкновенная, как и дюжина других, выложенных монограммой. – Действительно, если у девочки талант, то к чему ее мучить?

Мар вздохнул.

И застыл.

И снова вздохнул. Тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от мыслей, которые мешали сосредоточиться. Поднял было руку и опустил.

– Ладно… я ведь все равно собирался… скажу мастеру Арчо, чтобы занялся и тобой, раз уж Йонас действительно…

Глава 18

…с мастером я тоже познакомилась, правда, ближе к вечеру. Он, высокий и сухопарый, чем-то напоминающий серого журавля, расхаживал по ангару и что-то бормотал под нос. За мастером следовало трое мальчишек того поганого подросткового возраста, когда они сами себе и окружающим кажутся взрослыми.

Мое появление заставило всю четверку замереть.

И если мастер только дернул шеей, то мальчишки захихикали… мальчишки… да они выше меня на голову будут. И сила клубится, прямо-таки рвется, не сдерживаемая ограничительными браслетами. Как же… пятнадцать лет разменяли, контроль держат…

– Это моя жена, – сказал Мар, окинув взглядом ангар, временно вместивший остатки моста, те, которые удалось демонтировать и извлечь из моря. – Она желает взглянуть…

– Потом.

– Сейчас, – я не собиралась уступать этому журавлеобразному типу только потому, что у него ученики имелись. У меня, возможно, тоже бы были, останься я при университете.

Или не были?

Кто пойдет учиться к женщине, будь она хоть трижды талантлива. Сейчас я куда отчетливей понимаю, сколь призрачными были мои шансы задержаться в мире науки. И да, наверное, стоило бы поблагодарить Мара, но… в другой раз.

Под настроение.

– Мне некогда…

– Вы мне и не нужны. Я сама как-нибудь, – я подняла обломок искореженного металла. Надо же, какой ровный разрыв, будто ножом срезали.

…а ведь я была бы с Маром на том мосту.

Если бы задумалась.

Если бы…

Не стоит. Прошлого не изменить, а в настоящем я вполне себе жива, цела и любопытна.

– Ничего не трогайте! – взвизгнул мастер, подскочив на месте. – Эйт Марун, я должен предупредить, что процедура анализа первичных данных требует полной моей сосредоточенности. И я не могу…

– Просто не обращайте на нее внимания, – посоветовал Мар, трусливо отступая к двери. – А еще… я распорядился. Теперь ваши занятия будет посещать и моя дочь.

О… а это мастеру понравилось еще меньше, чем мое присутствие в святая святых. Ишь ты…

– Не вижу в этом необходимости.

– Девочке интересно, – сказала я, присаживаясь еще у одного осколка. Массивный. Тяжелый. С одной стороны успел покрыться тонкой пленкой коррозии, с другой – сияет. Это часть поручня? Опоры? Интересно, у них вообще исходный чертеж имеется?

– Девочка может найти себе другое занятие… более подобающее ее полу.

Конечно.

Музицирование. И ничего, если слуха нет, это не важно, главное, чтобы приличия соблюдены были.

– Она уже нашла. И вообще, Мар, если этот не согласен, найди другого мастера. Мало ли их… развелось.

А вот мост воссоздать стоило бы, хотя бы затем, чтобы понять, откуда началось разрушение.

То есть, я помню и Этна записала, но… одно дело память моя, и другое – металла. Вдруг да повезет найти… что-нибудь? Пока сама не знаю, что именно.

Этна свистнула, правда, услышала ее лишь я.

Ага… ей бы остаться в тихом уголке, а уже ночью, когда люди спят… Этне сон не нужен, а запаса в кристаллах хватит на несколько дней, даже если не пополнять. Тем более, что поле здесь насыщенное, в нем кристаллы будут частично самовосстанавливаться.

– Мало, – Мар пнул железяку, которая отозвалась глухим гулом, а следом загудела и гора, наваленная посреди ангара. И почти уже бывший муж благоразумно отступил к двери. Нет, спроси, я бы могла ответить, что гул этот происходит в результате небольшой цепной реакции, которая началась, когда он собственным полем потревожил остатки энергетического контура, и стало быть, части моста все еще реагируют на Мара.

– Я заявляю…

– Заткнитесь, – сказала я, присаживаясь. Я положила обе руки на перекрученную трубу, из которой торчали остатки стальных канатов. – Мар, а пни эту штуку еще разок… вот так…

Труба мелко дрожала.

– И еще…

Дрожь стала ощутимей, а в куче что-то да заскрежетало, и сама куча зашевелилась. В какой-то момент мне даже почудилось, что она вот-вот осядет, поползет, накрывая и мастера, и учеников, и меня с Марой грудой железного хлама.

Острого железного хлама.

И Мар, кажется, тоже что-то такое ощутил…

– Что…

– Она по-прежнему на тебя реагирует. Какое цепкое проклятье…