Портрет неизвестной, или Во всем виноват Репин

– Я прихожу сюда каждый день, кроме воскресенья, – продолжила она. – Что мне остается делать, ведь я ничего другого не умею, а нужно как-то выживать в этом мире. У меня сын шести лет, его кормить надо, одевать, в сентябре вот в школу пойдет. А работы здесь много. Квартира, сами видите, вот какая хорошая, большая, даже слишком большая. Тут раньше, до революции, вроде бы, консул турецкий жил. Говорят, что он…

– Про консула мы поговорим позже, сейчас это к делу не относится, – оборвал домработницу старший следователь. – Лучше скажите, у вас ведь есть ключи от этой квартиры?

– Ну, конечно, а как же по-другому! Вот они. Я их никому не давала, если вы это имеете в виду. У Беллы было немного друзей, точнее, их вообще не было. Но были знакомые, ученики. Она могла сама открыть дверь. Правда, ученики сейчас не ходят, у них каникулы…

– О каких знакомых вы говорите?

– О разных. Подруга у нее есть одна, то есть, была… Или этот, Соломон, хозяин антикварной лавки с Плеханова. Он сюда иногда приходил, они какие-то дела обсуждали, но всегда за закрытыми дверями.

– Что за дела?

– Не знаю. Я только однажды услышала, как Соломон сказал Белле: «Если вы еще что-нибудь захотите продать, вы только позвоните, и я буду у вас в течение часа в любое время дня или ночи».

– А могла ли она распивать с этим человеком дорогое вино? – спросил старший следователь.

– С кем? С Соломоном, что ли? Нет! Это исключено. К тому же, она недолюбливала его и называла старым пройдохой…

– Какие у вас были отношения с погибшей? Она вас не обижала?

– Нет, что вы. Мы прекрасно ладили, – торопливо проговорила она. – А почему вы спрашиваете?

– Когда вы последний раз видели Изабеллу Дадиани?

– Вчера вечером, в шесть часов, я как раз закончила влажную уборку…

– Закончили влажную уборку? Покажите, где вы убирались?

– Как это где? Везде! Отдраила как следует кухню, протерла косяки и подоконники, вымыла ванную с туалетом, вымела пыль изо всех углов и дважды перемыла полы.

– Значит, говорите, что закончили уборку в шесть часов вечера и стали собираться домой. Вас ничего не насторожило в ее поведении?

– Нет. Говорю же, все было как всегда. Белла с кем-то разговаривала по телефону, когда я уходила.

– По мобильному телефону?

– Нет, что вы, Белла никогда не пользовалась мобильным телефоном, говорила, что от него случаются опухоли в мозгу. Она разговаривала по домашнему телефону, – домработница безразлично пожала плечами и кивнула на прикрепленный к стене старинный телефон цвета слоновой кости с вращающимся диском и трубкой на рычаге.

– Она не упоминала, что к ней кто-то должен прийти? Может, была встревожена?

– Нет-нет, ничего такого не было. Я бы заметила.

– У вас есть какие-то версии случившегося? Ну, может, кого-нибудь подозреваете, кто бы мог, например, толкнуть ее? – голос следователя звучал бесстрастно. Все это время он не сводил с домработницы пристального взгляда, если только не считать тех моментов, когда что-то быстро записывал в блокнот своим крупным размашистым почерком. От его внимания не укрылись темные тени под ее глазами и слегка напряженные плечи. Да, подумал он, жизнь не оставляет без внимания подобных женщин – они всегда связаны с какими-то историями…

– Нет, я не знаю. Я ничего не знаю.

На щеках ее играл легкий румянец, а сама она заметно нервничала.

– А скажите, не угрожал ли ей кто-нибудь? Не ссорилась ли погибшая с кем-нибудь недавно? Или давно? И были ли у нее недоброжелатели или враги?

Женщина вздрогнула, словно ее ударили.

– Да, враги у нее были, – прошептала она, сцепив руки в замок. – Слишком много врагов.

– А вот это уже интересно, – моментально оживился Гиви Михайлович и взгляд его, обычно ясный и спокойный, засверкал неестественным блеском. – И кто же они, ее враги?

– Да все, абсолютно все вокруг терпеть ее не могли: соседи сверху, соседи снизу, соседи напротив. Исходили черной завистью от ее богатства, образованности, интеллигентности, потому что мечтали оказаться на ее месте… – она замолчала, и ее не лишенные чувственности губы горько искривились. – Вы ведь поймаете его, не так ли? – спросила она, запинаясь.

– Кого его?

– Убийцу!

Гиви Михайлович разгладил складки на брюках. Внимательно посмотрел на плинтус, как будто там мог быть ответ, и кивнул.

– Не волнуйтесь. Все обязательно выяснится. В свое время, – сказал он. – Всех найдем, поймаем и посадим. Кстати, я заметил, что в доме много дорогих вещей. Откуда они?

– Как откуда? Белле они достались по наследству. Она была из знатного рода. Ну вы ведь, наверное, и сами догадались, судя по ее княжеской фамилии Дадиани. Белла страшно дорожила всем этим, – домработница обвела комнату блуждающим взглядом, – можно сказать, больше всего на свете она любила красивые вещи и знала в них толк. Не знаю, насколько это правда, но она утверждала, что вещи благодарно служат только тем, кого любят. И непременно приносят им счастье. А что ей еще оставалось делать, кого любить? Из родственников у Беллы никого нет… А теперь нет и ее самой… Боже, как это ужасно! Ужасно!