Портрет «Незнакомка»

– Ага, – сказал художник, пристально срисовывая образ с дочери.

– Так, так… – повторял он, скорее подбадривая дочку, чем действительно был увлечен поиском нужной черты для будущего портрета.

В комнате появилась Софья Николаевна, ей хватило несколько минут, чтобы понять все и, не кривя положением, обнять свое покинутое дитя. Она присела с дочерью, прижав к себе, котенок выпрыгнул из рук девушки. Софи незаметно заплакала. Иван Николаевич понял, что дочка под присмотром, поджав губы, показав сожаление жене, встретив ее подбадривающий взгляд, удалился в мастерскую, там находился еще не законченный портрет Боткина Сергея, несостоявшегося жениха Софи.

– Мама. Ну почему, ну почему он так со мной поступил? Я что, некрасивая? – спрашивала София скорей себя, чем свою мать.

Она посмотрела в глаза матери, та улыбалась ей, встречая ее материнской заботой и поддержкой.

– Ну что ты, дурочка. Ты у меня самая прекрасная на свете девочка, и ты моя дочь, – успокаивала ее София Крамская, – вот увидишь, все будет хорошо и прекрасно.

– Это Сергей тебя обидел? – решилась спросить она.

София снова приподняла лицо от груди матери, посмотрев на нее, и вновь прижалась, обнимая ее.

– Да, – сказала она тихо, – я видела их сегодня. С Сашей Третьяковой. Я решила его встретить возле академии, мы давно не виделись.

– Ну, дорогая, это еще не повод обвинять парня, мало ли что… – старалась успокоить ее София Николаевна.

Девушка поднялась. У нее было заплаканное, но невозмутимое лицо, казалось, детство ее в этот вечер прошло, темные волосы ниспадали до самых плеч. Волосы, которые она так старалась отращивать после болезни. И ниспадающие локоны, которые любил, гладя, убирать ее жених. Она вытерла слезы.

– У них была любовь, мама, – утвердительно прозвучало из уст Софи.

– Ну, это всего могло лишь быть… – не сдавалась София Николаевна.

Софи помотала головой, она уже приняла решение.

– Пусть выбирает Сашку, мне все равно… – сказала она, поднимаясь с дивана.

– …недоразумение… – закончила Крамская, провожая взглядом дочь, сама уже сомневаясь в своих словах.

– Ну, ничего, пусть выбирает, кого желает. Нам они не нужны, вон их братьев сколько.

– Мама… Я никого из них больше выбирать не буду. Я закончу год и поеду к Татьяне в Ясную Поляну, там мне больше нравится.

София Николаевна внимательно вслушивалась в слова дочери.

– Ну и правильно, – она в любом случае желала подбодрить ее, – об этом всем можно и забыть. Пойдем пить чай в гостиную.

Девушка согласилась.

Квартира Крамских располагала несколькими комнатами. Самая большая была для мастерской художника, две малые отведены под детские, две гостиных, одна для встреч, другая для семейного отдыха. Крамской любил делать все на свой манер и снимать квартиру, которая бы не прижимала его творческий потенциал.

Вскоре портрет Боткина был закончен и передан семье Боткиных в знак обычного знакомства среди знаменитых людей. У Софи не было злобы на Сергея, скорей переживание и осадок предательства, перерожденный в комок недоверия к молодым людям, тяготивший к сосредоточению над учебой.

Спустя две недели Крамским был закончен портрет девушки с изображенным на нем неподдельным чувством уныния и безразличной меланхолии, где скрашивает ее тоскливое чувство настроение ко всему лишь домашняя кошка.

София Ивановна больше не посещала ни одной выставки Третьякова, ни даже Боткина Петра, дяди Сергея Боткина.

Вскоре позабылись все переживания, однако Софи никак не могла забыть порванные отношения с ее женихом. Пара зимних бессмысленных встреч на набережной возле Аничкова моста, одна из которых была случайной, никогда уже не могли вернуть ее прежних чувств.

Однажды получив письмо от Боткина, она долго держала его под подушкой, но, так и не прочитав, отложила его в долгий ящик.

Наступил 1883 год. Была весна. Засиживаясь за трапезой в семье Крамского, Иван Николаевич вдруг более обратил внимание на состояние дочери.

– Софи, ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? – спросил он.

– София, тебя отец спрашивает, – сказала ее мать.

София словно вышла из внутреннего оцепенения. Она глубоко всматривалась в стол возле остывающего чая. Ее взгляд, минуту назад поникший, был внезапно изменен счастьем и радостью.

– Что?! Нет, что вы, все хорошо… – сказала она.

Чета, поужинав и словно оживившись под настроение дочери, разошлась по своим делам.

За период с весны по осень Крамской все больше стал возвращаться домой понурым, усталым. Он редко участвовал в собраниях художников. Не давал уроки мастерства, все больше останавливаясь над созиданием новых работ, в которых сказывался отпечаток философии и раздумий.

Застав за попыткой закончить начатый его дочерью портрет под рабочим названием «У Аничкова дворца», Крамской обнаружил Софию в раздумьях. Она никак не могла решить, откуда начать продолжение автопортрета. Радостной себя она уже не представляла. Лето оказалось зимой, дворец никак не хотел выявлять четкое изображение.

– Вот так, можно начать отсюда, – незаметно подошедший Крамской взял из рук дочери кисть.

– Давай помогу, – предложил он ей.