Портрет с одной неизвестной

От воспоминаний Павла тогда бросило в жар, он заметался по комнате в поисках телефонной трубки. Какой ужас! Что же делать? Порывшись в записной книжке, он набрал номер, по которому очень давно не звонил. К телефону долго не подходили. Наконец он услышал в трубке знакомый голос. В состоянии, близком к панике, он выбежал на улицу и, поймав такси, неуклюже плюхнулся на заднее сиденье. В голове шумело, во рту нестерпимо горчило от выкуренных сигарет, к горлу подступала муть, а откуда-то снизу, из желудка, поднимался парализующий все тело страх.

Задержись он еще на пять минут, наверняка бы увидел аккуратную иномарочку, подъехавшую к дому, из которой вышел импозантный мужчина с большим черным перстнем на руке и вошел в его подъезд. Одноклеточный осторожно придерживал дверь.

Час спустя Павел сидел на кухне в квартире своего институтского преподавателя, Николая Ефремовича, курил одну за другой сигареты и рассказывал историю про выгодный тандем со Всеволодом. За Николаем Ефремовичем еще во времен Сурка закрепилась слава человека-скалы. К Павлу он относился тепло и почти по-родственному. А его совет и помощь не раз пригождались Берсеньеву.

– Вообще-то кое-что подобное я уже слышал, но, честно сказать, не придал значения, просто не поверил. Все-таки большой риск и… Но, с другой стороны, – это совсем особая категория людей…

– Но как? У меня в голове не укладывается! Как все это возможно?

– Что тебя удивляет? Очень даже возможно. Рынок подделок велик и появился отнюдь не теперь. История фальшивок такая же длинная, как история подлинных вещей. Неужели ты забыл, что древнеримские бюсты научились подделывать еще в эпоху Возрождения? Про монеты и говорить нечего. А фальшивые египетские саркофаги, наводнившие постнаполеоновскую Европу…

Павел, конечно, знал, и совсем не понаслышке, о виртуозных подделках Ван Гога, Моне, Сезанна, список мог быть очень длинным. Да, это было раньше и существует по сей день, но не здесь, не рядом, а где-то далеко. Даже будучи копиистом, хорошим копиистом, он никогда не соотносил себя с теми, кто брался ставить чужую подпись под своей работой, не пытался примерить это к себе.

– Не хотелось, чтобы ты повторил печальную судьбу Меегерена, – вновь донесся до него хриплый голос Николая Ефремовича.

– Кого-кого? – рассеянно спросил Павел.

– Стыдно, друг мой, очень стыдно. Тебе-то и не знать. Меегерен – великий копиист, вернее, величайший фальсификатор.