Портрет Сириуса Блэка (СИ)

— Но как? — вздрогнул Блэк. — Как это вообще возможно?

— Что-нибудь придумаю, — шепотом пообещала Гермиона и провела пальцем по контуру его лица.

Сириус прикрыл глаза. Конечно, он не мог почувствовать ее прикосновение, но представить, каково это — мог.

— Сложнее всего найти ДНК для воссоздания тела, — продолжила тем временем Гермиона. — Ведь от того, другого Сириуса ничего не осталось…

Блэк с портрета задумался на какое-то время.

— А если бы осталось? Если бы он сейчас жил?

— Тогда я бы попросила его стать донором.

— Но разве был бы в таком случае смысл во мне?

Гермиона не понимала, к чему он клонит.

— Разве не выбрала бы ты его? Настоящего? А не суррогат с портрета…

Вот оно что. Неужели ревнует к самому себе?

— Он никогда не интересовал меня в том самом смысле.

— Тогда почему я заинтересовал?

— Потому что ты — не он. — Поймав удивленный взгляд Блэка, она пояснила: — Не знаю, как правильно сформулировать. Представь, что вы близнецы, которых в какой-то момент разделили. Один пошел своей дорогой, а другого законсервировали на холсте. Первого ждала тяжелая судьба, предательство, годы заточения за преступление, которое он не совершал, второй же практически не изменился. Вы не один человек — вы разные. И даже если бы другой Сириус сейчас был рядом, тянуло бы меня все равно к тебе.

Блэк сглотнул и бросил на Гермиону совершенно нечитаемый взгляд.

— Знаешь, чего я боюсь на самом деле? — спросил он после минутного молчания.

Она отрицательно мотнула головой.

— Не оправдать твоих ожиданий.

У Гермионы ком в горле стал от его слов. Она собиралась рассказать о своих страхах, о том, что с ней произойдет, если вдруг ничего не выйдет, но внезапно поняла, что всему этому — место на дне ее подсознания, среди остальных переживаний, которые лучше никогда не озвучивать, чтобы они ненароком не стали реальными.

— Когда у нас все получится, — сказала она вместо этого, — и ты снова обретешь тело, да еще такое, — она многозначительно очертила руками воздух, — за тобой выстроится целая толпа поклонниц, и это я буду бояться не оправдать твоих ожиданий.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— Поверь мне, если у нас все получится, я выгоню подобные мысли из твоей хорошенькой головки раз и навсегда.

— Каким же образом?

Сириус усмехнулся.

— Есть один замечательный способ.

Гермиона закусила губу и посмотрела на него с неприкрытым вызовом.

— Главное, чтобы… — он вдруг осекся, а с лица слетела вся игривость. — Я все равно не представляю, как это возможно. Даже если получится… буду ли я собой? Буду ли чувствовать окружающий мир? Или все останется, как сейчас, с одной лишь разницей в том, что холст, в котором я заперт, обретет иную форму?

— А что ты чувствуешь сейчас? — спросила она, затаив дыхание. Это была прекрасная возможность получить ответ на давно интересовавший ее вопрос.

— Физически? Ничего.

Такого поворота она не ожидала.

— Но ты же дышишь, спишь…

— Но не ем.

— Не ешь… — горестно признала она. — Я надеялась, что это исключение.

Сириус отрицательно качнул головой.

Это могло означать лишь одно: физически он действительно ничего не чувствовал.

— Значит, все только на эмоциональном уровне?

— К сожалению, — кивнул он. — А может, и к счастью… Не знаю, что лучше с учетом обстоятельств. Дыхание и остальные рефлексы — всего лишь память тела, привычка, от которой я в любой момент могу отказаться. Сон ощущается как некоторая необходимость, но и без него я смог бы обходиться очень и очень долго. Иногда мне кажется, что я начинаю забывать, каково это — чувствовать на самом деле. Но потом вижу тебя, и в голове сразу возникают… — он вдруг замолчал.

— Продолжай, — попросила Гермиона, шумно сглотнув.

— Не думаю, что тебе стоит знать, какие картинки всплывают в моем испорченном сознании, — сказал Блэк с извиняющейся улыбкой. — Я никогда не был примерным мальчиком, Миона. Слава Мерлину, ты не можешь прочесть мои мысли, иначе заперла бы портрет обратно на чердаке и никогда бы не доставала, — добавил он со смешком.

Гермиона прищурилась и склонила голову набок.

— Что если мое сознание не менее испорчено?

— Это вряд ли.

— Ты понимаешь, что бросаешь мне вызов? — усмехнулась она.

— Вызов, говоришь? — его глаза блеснули. — Ты действительно хочешь посоревноваться со мной в испорченности?

От его взгляда, тона и позы тела — он вплотную приблизился к раме, зацепился руками за верхние ее края и сейчас практически нависал над Гермионой — по ее позвоночнику прокатилась волна мурашек, а между ног предательски заныло.

Порой она думала о том, насколько далеко готова зайти в их с Сириусом «играх». Игнорировать импульсы, которые он в ней вызывал, становилось сложнее с каждым днем. Она вспыхивала как спичка, стоило ему посмотреть на нее этим своим особым взглядом. И хоть возможности прощупать границы дозволенного так и не представилось, Гермиона чувствовала, что ходит по острию бритвы каждый мерлинов день. Это ощущение пьянило.