Портрет тирана

После смерти вождя Сталин почувствовал: пришло время широко использовать резолюцию X съезда «О единстве партии». Фракции, групповые выступления подпали под строгий запрет. Резолюция позволяла Центральному Комитету исключать из партии за «фракционность» или нарушения партийной дисциплины любого коммуниста, будь он даже членом ЦК. В руках Сталина это решение превратилось в безотказный инструмент подчинения партии воле кучки вождей-политиканов, потом — прихоти единого Хозяина.

Нет, пожалуй, ни одного съезда, на котором бы Сталин не призывал блюсти железное единство партии. Нападая на оппозиционеров, он всякий раз обвинял их в намерении нарушить единство партийных рядов. Со временем пресловутая борьба за единство трансформировалась в средство укрепления сталинского единовластия. Любая попытка критики генсека приравнивалась к попытке расколоть ленинскую партию.

И соратники Ленина первыми бросались в бой за единство, за партийную дисциплину. Когда Косиор на XII съезде предложил покончить с практикой запрета фракций, группировок, он вовсе не думал отказываться от единства. Жаль, что такая умница, как Бухарин, пытался поднять его нáсмех…

Зиновьев, а вслед за ним Бухарин, уверяли делегатов, что партия теперь здоровее, чем когда бы то ни было, что это «лучшая из всех партий»[25].

Единство партии во что бы то ни стало! — призывал Дзержинский на XIV съезде. «Оно должно быть свято для нас…»[26] За две недели до смерти он писал В. Куйбышеву: «Только партия, ее единство могут решить задачу»[27].

Это стало лейтмотивом последующих съездов. Шестнадцатый поручил ЦК и впредь «давать беспощадный отпор всем попыткам колебать и подрывать стальную партийную дисциплину и единство ленинской партии»[28].

С помощью таких мощных рычагов как внутрипартийная дисциплина и диктатура пролетариата (фактически диктатура партии), Сталин надеялся повернуть ход истории в нужном ему лично направлении.

Чтобы остановить его карьеру, чтобы снять его с любого ответственного поста, необходимо было большинство голосов. Вот почему Сталин с такой лихорадочной быстротой расставлял везде своих людей и нейтрализовал волевых, честных, а значит — опасных.

Большинство всегда право, меньшинство подчиняется большинству. Сей предрассудок пришелся сталинскому двору в самый раз.

В годы первой мировой войны партия большевиков выродилась в малочисленную секту, оторванную от народа. Эта партия ничего не определяла, ничего не решала, никого за собой не вела.

Самое разительное тому подтверждение — Февральская революция. Она вспыхнула стихийно и стихийно же, без ведома партии большевиков, завершилась падением царизма.

Чего стоят после этого все панегирики в адрес Ленина, великого провидца?

Сектой, замкнутой в броню демагогии, партия большевиков оставалась и весной семнадцатого года.

В 1904 г. Троцкий в брошюре «Наши политические задачи» обвинял Ленина в том, что тот создает партию, которую со временем заменит ее центральный комитет, а этот ЦК, в конце концов, заменит какой-нибудь диктатор…

Ленин сделал все для того, чтобы это пророчество оправдалось. Он довел централизацию партийной власти до предела, и связал членов партии мертвящей дисциплиной. После захвата большевиками государственной власти остался всего один шаг до личной диктатуры. Этот шаг сделал Сталин.

Ему в сапогах легко шагалось…

Против Ленина

Вспомним год восемнадцатый. Сталин развертывает настоящую травлю Мартова, человека, которого высоко ценил глава государства. Ленин молчит. Почему? Неужели из одной боязни уронить авторитет члена ЦК Сталина? Неужто только из соображений партийного престижа?

Пришло время опубликовать воспоминания М.Ф. Фофановой. Это был близкий Ленину человек, на ее квартире Ленин скрывался в сентябре-октябре семнадцатого года. Она дружила с Надеждой Крупской. Вот что рассказала мне Маргарита Васильевна в 1973 году, незадолго до своей кончины.

«Как-то в самом начале 1920 года мне позвонил добрый знакомый, член коллегии Рабкрина товарищ Якубов. А надо сказать, работа Рабкрина тогда совсем не ладилась.

— Идет реорганизация Рабкрина, — начал Якубов. — Во главе решено поставить крупную политическую фигуру, а коллегию составить из специалистов, членов партии. Я выдвинул твою кандидатуру — на сельское хозяйство.

Я поинтересовалась — где они возьмут коммунистов-спецов? А себе, на обдумывание его предложения, попросила некоторое время.

Через три недели Якубов позвонил вновь.

— Мне трудно решиться, я не знаю, как отнесется к твоему предложению тот, кто возглавит Рабкрин, — сказала я по телефону.

— Хочешь, я поговорю со Сталиным?

— Если головой будет он, пожалуй.

Через неделю — новый звонок Якубова:

— Сталин с твоей кандидатурой согласен.

— Хорошо. Буду советоваться.

— С кем?

— С Середой.