Портрет тирана

17 августа, за три месяца до памятного заявления Гитлера, Авель Енукидзе встретился с германским послом Дирксеном. Секретарь ЦИКа высказал мнение своего правительства: оно проявляет «полное понимание развития дел в Германии». Мотивируя позицию «руководящих деятелей» (читай — генсека), Енукидзе высказался в том смысле, что система гитлеровской диктатуры сродни советской. И в этом ему виделся залог возможного сближения[201].

Если вдуматься, то секретарь ЦИКа высказал вполне реалистическую точку зрения. Сходны были не только системы гитлеровской и сталинской диктатуры, но и тактика и стратегия захвата партийной и государственной власти.

Гитлер объявил своей первейшей целью создание в Германии neuer Ordnung. Сталин начал строить новый порядок значительно раньше, но фора, вырванная им у истории, помогла мало. Используя присущие немецкой нации организованность и трудолюбие, Гитлер сумел — на зависть кремлевскому диктатору — создать в краткий срок образцовую казарму. Зато Сталин добился — на зависть фюреру — от своих подданных такой монотонной покорности, которую можно встретить лишь у оперируемых под общим наркозом.

Войну против собственного народа оба начали с провокации: Гитлер — с поджога Рейхстага, Сталин — с убийства Кирова. Покушение 20 июля 1944 года фюрер ловко использовал для расправы с неугодными генералами. А почему бы и нет, ведь его дальновидный московский коллега провел такую же акцию шестью-семью годами ранее.

По части искоренения ереси они тоже дополняли друг друга. Розница состояла лишь в ярлыках. Гитлер называл недовольных politisch verdächtig (политически неблагонадежные), Сталин своих — «врагами народа».

В этой гонке устроителей Нового порядка то один, то другой вырывался вперед. Гитлер раньше начал преследовать ученых и жечь книги. Сталин организовал массовый голод. Гитлер первый начал кампанию истребления коммунистов. Сталин взял реванш в устройстве лагерей смерти. Благодарный фюрер в полном объеме использовал ценный опыт строительства концентрационных лагерей, перенял их структуру, режим, методы управления. Позднее он усовершенствовал лишь методы умерщвления.

В свою очередь Лубянский департамент уже на самой заре сближения Сталина с Гитлером пользовался услугами родственного ведомства.

В 1933 году на нелегальную работу в Германию был послан Лев Лебедев, один из опытных партийных функционеров. Он погиб на войне, а в 1976 году умерла от туберкулеза его жена. Настало время предать огласке сообщение Лебедева. Оказывается, уже в 1933–1934 годах НКВД посылал в Германию сотрудников для изучения методов работы гестапо. Судя по результатам, стажировка оказалась весьма и весьма полезной.

Ширились контакты, увеличивалось сходство. Порой кажется, что книгу «Mein Kampf» сочинял не один автор…

Проклиная германский фашизм с партийных амвонов, участвуя даже в вооруженных конфликтах против него (вспомним войну в Испании), Сталин последовательно насаждал у себя национал-социализм в азиатской модификации.

Бенито Муссолини, наблюдавший за развитием альянса Гитлер — Сталин, однажды не сдержался: «Большевизм умер. Вместо него — какой-то славянский фашизм»[202].

Вряд ли правомерно отождествлять сталинский «социализм» с гитлеровским райхом. В Германии действовали четырехлетние планы развития, в СССР выполняли пятилетки, что касается снабжения строителей рая, то немцам выдавали муку по праздникам и в дни рождения Гитлера, а советские граждане получали ее по талонам в дни предвыборной кампании.

Разница.

Настал 1939 год, год поворота.

На XVIII съезде партии генеральный секретарь Сталин обрушился на Англию и Францию, которые пытались «поднять ярость Советского Союза против Германии». И еще вождь сказал, что Советский Союз «не собирается за кого-нибудь таскать каштаны из огня»[203].

Это было сказано 10 марта. А через три дня немецкие войска вступили в Прагу.

Они уже понимали друг друга с полуслова. Оставалось лишь оформить новые отношения. Препятствием, пусть и пустяковым для Сталина, являлся Литвинов, проводник английской политики, человек, сохранивший еще кое-какие принципы. В двойной игре, начатой Сталиным на международной сцене, респектабельному Максиму Литвинову была отведена роль ширмы. Левой рукой, открытой зрителям, Вождь направлял дипломатические усилия Литвинова. Правой же, в тайне от мира, вел на ниточках «сверхдипломата» Молотова — совсем в другую сторону. Если Литвинов предпринимал шаги к созданию в Европе системы коллективной безопасности, включая в эту систему и Германию, то Молотов со своими эмиссарами вели линию на сближение с Гитлером.

По свидетельству Е. Гнедина, бывшего заведующего отделом печати МИД, одним из тайных агентов генсека был Карл Радек. Сталин лично поручил Радеку вступить в тайные контакты с доверенными лицами Гитлера задолго до заключения союза с фюрером.