Портрет тирана

Впрочем, Коба убивал и более преданных.

Если вглядеться в лица Вандерлюбе, Ли Освальда, Сирхан-Сирхана, поразмыслить над их поведением, поступками, то на передний план выступит одна общая присущая им черта. Это озлобленные неврастеники, люди ущербные, неполноценные духовно и физически.

Таким был и Леонид Николаев.

Разные легенды ходят о человеке, совершившем «убийство века» (впрочем, в наш век громким убийством удивить трудно).

Сын пропащего алкоголика, Леня Николаев родился уродом. Ходить он начал лишь в четырнадцать. Кривые ножки, маленький рост и огромная обида на человечество — таков портрет шестнадцатилетнего юноши, вступившего в 1920 году в партию большевиков. Участвовал в набегах продотрядов на деревню, позднее освоил профессию сверловщика, но работой на заводе тяготился. Обойденный судьбой, вечно недовольный, он завидовал партслужащим и стремился занять пусть маленький, но руководящий пост.

В 1930 году он устроился в сектор цен ленинградской РКИ. Помог десятилетний партийный стаж. Для первого шага неплохо. Перспективно. Чтобы упрочить свое положение, Николаев поступает в вечернюю партшколу. Заканчивает ее.

Однако вскоре ему, за отсутствием всяких деловых способностей, пришлось покинуть важное учреждение. Случилось это в январе 1932 года, в период массовой чистки партии. Чистку Николаев прошел благополучно, однако с трудом устроился на второстепенную работу в архиве районного комитета партии.

Еще один чувствительный укол больному самолюбию.

Зато во время партийной чистки, которая началась на новой службе, Николаев чувствовал себя королем. Он неизменно садился в первом ряду конференцзала и задавал коммунистам каверзные вопросы. Это же наслаждение — видеть перед собой на сцене партийного начальника, потерявшего руководящий апломб и опасливо озирающегося по сторонам…

Когда в Ленинграде объявили мобилизацию коммунистов на железнодорожный транспорт, Николаев попал в список одним из первых. Конец карьеры?!.. Николаев пожаловался в райком, потом в горком партии. Не помогло. Написал лично Кирову. Из приемной первого секретаря заявление — бюрократическая машина была уже надежно отлажена и прекрасно смазана — переслали в тот же райком! Доведенный до крайности, Николаев наотрез отказался ехать на трудовой фронт. За что, естественно, был исключен из партии.

Оставалось одно — вернуться на завод, к станку, то есть начинать с нуля, нет, того хуже, — он ведь теперь бывший член партии. И все же он добьется восстановления правды! А его «правда» — это ответственная партийная работа, возможность руководить и все связанные с этим привилегии. Но ни в районном, ни в городском комитете его «не поняли» и предложили вернуться в среду класса-гегемона, то есть на завод, к сверлильному станку.

К счастью, Николаев всегда помнил, что в Москве, в Кремле живет человек, который все знает, все понимает, все может. Он не позволит измываться над честным коммунистом.

Николаев пишет письмо Сталину. Он рассказывает Вождю о своих мытарствах, изобличает черствых чиновников и поносит Кирова, который даже не удостоил ответом заслуженного коммуниста.

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Несправедливыми гонениями меня довели до отчаяния. Я теперь способен на все.»

О, великое, до конца так и не познанное племя секретарей! Найдется ли для тебя когда-нибудь твой Шекспир?.. Говорят, что у породистых собак высокая чутьистость, выше 25 баллов. Какая шкала измерит чутьистость секретаря? Нет такой шкалы. И быть не может, ибо могучий секретарский нюх не знает границ.

Кто он, тот незаменимый, вкрадчиво-незаметный, тот единственный, кто из сотен писем, ежедневно приходящих на имя генсека, отобрал и положил на стол Хозяина рядовой конверт, нашпигованный злобой?

Николаев ждал ответа. Он бедствовал, но на завод не пошел. Бывший сотрудник НКВД Орлов сообщает, что на озлобленного невзгодами Николаева поступил донос, и ленинградский секретно-политический отдел (СПО) начал приглядываться к потенциальному террористу[121].

Николаев посылает новые заявления, одно другого резче. Наконец, по команде из центра, Николаева восстановили в партии, но для острастки дали строгий выговор за нарушение партийной дисциплины.

В Николаеве Хозяин увидел исполнителя своего замысла. Сталин обладал острым нюхом на преступников.

Случилось так, что в это время в одной из ленинградских тюрем сидели братья Орловы, знавшие толк в мокрых делах. Они ожидали смертной казни. Через подставных лиц им предложили: вы устроите нападение на Кирова, а в случае успеха вам будет дарована жизнь.

Поздней ночью Орловых подвезли к дому Кирова. Наружная охрана была предусмотрительно снята, и братья беспрепятственно поднялись по черному ходу. Киров еще не ложился, беседовал с гостями. Бандиты начали ломиться в запертую дверь. Софья Львовна боялась, что под сильными ударами дверь не выдержит. Услышав внутри мужские голоса, Орловы ушли.

Вскоре их казнили. Ну, а если б они добились «успеха», помиловали бы их? Нет, конечно. Закон уголовного мира един — что в тюремной камере, что в кабинете генсека: «Сдохни ты сегодня, а я завтра».