Портрет в коричневых тонах (ЛП)

- Неужели тебя не очаровывает мысль о смерти? Убийство представляет собой чудовищную опасность, а вот самоубийство, я тебе скажу, весьма практичное решение. И я обыгрываю мысль об одном и о другом. Есть кое-какие люди, заслуживающие того, чтобы быть убитыми, тебе так не кажется? А вот что до меня, ну, двоюродный мой братец, я не собираюсь умирать, будучи человеком престарелым, скорее предпочитаю покончить со своими днями с той же тщательностью, с какою теперь подбираю себе гардероб, и поэтому изучаю преступления, скажем так, чтобы набить руку в данном деле.

- Да ты никак в конец умалишённый и к тому же без какого-либо таланта вообще, - пришёл к выводу Северо.

- Да и не требуется никакого таланта, чтобы стать художником, здесь нужна лишь смелость. Ты слышал разговоры об импрессионистах?

- Нет, но если эти несчастные пишут в подобном духе, далеко они не уйдут. Ты бы не мог подыскать более приятную тему разговора? Поговорить что ли о какой-нибудь красотке, например?

Матиас засмеялся и объявил ему, что в среду в его холостяцкой комнате появится девушка – истинная красавица – самая красивая во всём Сан-Франциско согласно народной молве, - добавил он. Юная особа была такой моделью, за которую аж дрались, чтобы увековечить ту в глине, на холсте и досках с фотографиями, делая всё с тайной надеждой когда-нибудь заняться с ней любовью. Между собой люди сошлись на пари, состоящим в том, кто же окажется первым, но пока никому не удалось даже коснуться её руки.

- Девушка страдает омерзительным дефектом: слишком добродетельна. Она – единственная девственница, что ещё осталась в Калифорнии, хотя поправить это очень легко. Тебе бы хотелось познакомиться с молодой особой?

И таким образом Северо дель Валье снова увидел Линн Соммерс. До этого дня молодой человек ограничивался покупкой тайком почтовых открыток с её изображением в популярных среди туристов палатках. И прятал их между страниц своих, посвящённых законодательству, книг, точно какое-то постыдное сокровище. Много раз кружил он по выходящей на Площадь собрания улице, на которой стоял чайный салон, чтобы только видеть её издалека. И заодно постепенно осторожно выяснял информацию через кучера, кто ежедневно искал здесь сладости для его тёти Паулины, однако ж, никогда не осмеливался честно предстать перед Элизой Соммерс, чтобы попросить разрешение навещать её дочь. Любое действие напрямую казалось молодому человеку непоправимым предательством Нивеи, нежной и милой невесты всей его жизни. Хотя совершенно другим делом стала бы случайная встреча с Линн, решил он сам с собой, ввиду того, что в данном случае всё считалось бы злой шуткой судьбы, и никто не смог бы его упрекнуть. И тогда юноше просто не пришло в голову, что тот видел её в мастерской двоюродного брата Матиаса, причём при весьма странных обстоятельствах.

Линн Соммерс оказалась удачным плодом смешения рас. Малышку должны были назвать Лин-Чьен, но родители решили, что будет лучше, если дети станут носить английские имена, отчего и дали тем фамилию матери, Соммерс, таким способом облегчив их жизнь в Соединённых Штатах, где с китайцами обращались как со скотом. Старшего нарекли Эбанисером, в честь старого друга отца, но в обиходе говорили ему Лаки – счастливчик – потому что это был самый удачливый мальчик, которого когда-либо видели в Чайна-тауне. Младшей дочери, родившейся шестью годами позже, дали имя Лин в честь первой жены отца, похороненной в Гонконге много лет назад, но при написании решили использовать английскую орфографию. Первая супруга Тао Чьена, завещавшая малышке своё имя, была хлипким созданием с перебинтованными миниатюрными ногами, обожаемая своим мужем и промотавшая практически всё состояние, будучи в очень и очень молодом возрасте. Элиза Соммерс научилась сосуществовать вместе с настойчивым воспоминанием о Лин и почти что считала покойную кем-то б'oльшим нежели член семьи, кем-то вроде невидимого заступника, заботящегося о благополучии дома. Двадцать лет назад, когда женщина обнаружила, что опять беременна, то стала умолять Лин о помощи благополучно вынести беременность до самого конца. Она уже успела пострадать от стольких потерь плода, ввиду чего не питала особых надежд на то, что её истощённая женская природа задержит в себе живое создание вплоть до естественного от него разрешения. Так это объяснял Тао Чьен, который при каждом удобном случае старался услужить своей жене, тратя получаемые от работы в качестве чжун и средства и вдобавок возя любимую к лучшим во всей Калифорнии специалистам по западной медицине.

- На этот раз непременно родится здоровая девочка, - уверила его Элиза.

- Откуда ты знаешь? – спросил её муж.

- Потому что я попросила об этом у Лин.