Портрет в коричневых тонах (ЛП)

Мы прибыли в Чили лишь через год, когда шаткое состояние бабушки вновь стабилизировалось благодаря спекуляции сахара, чем та занималась в годы Тихоокеанской войны. Её теория оказалась верной: в лихолетье люди едят больше сладкого. Наше прибытие совпало с театральным представлением несравнимой Сары Бернард, исполнявшей свою самую знаменитую роль, играя в опере Дама с камелиями. Своей работой известной актрисе так и не удалось взволновать местную публику, как то произошло с остальными представителями цивилизованного мира. А всё потому, что лицемерное чилийское общество отнюдь не симпатизировало туберкулёзной куртизанке. Зрителям показалось вполне нормальным то, что она пожертвовала любовником ради будущих слухов – они просто не видели причины ни для драмы такого масштаба, ни для увядшей камелии. Знаменитую актрису убедили, что та приехала с визитом в страну непрошибаемых дурачков, высказывание, которое полностью разделяла и Паулина дель Валье. Моя бабушка прогуливалась по нескольким городам Европы в компании сопровождающих, так и не исполнив свою мечту съездить в Египет; она справедливо полагала, что там попросту нет верблюда, способного вынести её вес, отчего придётся осматривать пирамиды, ходя пешком под палящим, точно раскалённая лава, солнцем. В 1886 году мне исполнилось шесть лет, но я по-прежнему говорила на смеси китайского, английского и испанского языков. Тем не менее, уже могла производить в уме четыре основных арифметических действия и с невероятной сноровкой умела переводить французские франки в фунты стерлинги, а последние ещё и в немецкие марки или в итальянские лиры. Я перестала постоянно плакать, вспоминая дедушку Тао и бабушку Элизу, и всё же меня регулярно продолжали мучить те же самые необъяснимые ночные кошмары. В моей памяти жила какая-то чёрная пустота, что-то вечно присутствующее у меня в голове и к тому же опасное, что никогда не удаётся выяснить до конца, нечто неизвестное, наводящее на меня страх, особенно ужасающий в темноте либо же среди толпы. Мне было невыносимо видеть себя в окружении людей - я начинала кричать, точно бесноватая, отчего бабушке Паулине приходилось тут же заключать меня в свои медвежьи объятия, чтобы хоть как-то успокоить. Я привыкла сразу же прятаться в её кровати, как только просыпалась в жутком испуге – вот таким способом между нами росла и крепла тесная дружба; она-то, в чём я совершенно уверена, и спасла меня от помешательства, которое иначе непременно бы меня охватило. Побуждаемая необходимостью меня утешать, Паулина дель Валье изменила ко всем свою бесстрастную манеру поведения, за исключением, пожалуй, только Фредерика Вильямса. Со временем дама смягчилась, стала более терпеливой и нежной и даже слегка похудела, потому что, слоняясь, ходила за мной повсюду, и была столь занята, что даже забыла о сладостях. Я искренне верю, что она меня обожала. И говорю это без ложной скромности ввиду того, что с её стороны подобная мысль не раз подтверждалась. Да и, кстати сказать, бабушка всячески помогала мне расти в обстановке наибольшей свободы по тем временам, заодно возбуждая во мне нужную любознательность и как можно шире знакомя с этим миром. Однако ж, не позволяла мне ни проявлять излишний сентиментализм, ни распускать нюни, «оглядываться назад не следует» - вот какова была излюбленная фраза этой женщины. Она часто со мной шутила, порой и оскорбляя, пока я не научилась подавать бабушке руку – подобный жест лучше всего показывал характер наших отношений. Однажды я нашла во внутреннем дворике лежащую на колесе от экипажа расплющенную ящерицу, которая вот уже несколько дней находилась на солнце, отчего казалась окаменевшей и навсегда застывшей в довольно печальном виде, выпустив кишки. Я подобрала её и, не зная, зачем, стала рассматривать, пока не догадалась, каким образом смогла бы идеально применить животное. В это время я как обычно сидела за письменным столом, выполняя своё задание по математике, и как только моя бабушка, слегка рассеянная, вошла в комнату, я тут же принялась симулировать неподдающийся контролю приступ кашля, услышав который, она подошла и похлопала меня по спине. Я согнулась пополам, закрыв лицо руками, и к ужасу бедной женщины извлекла «изнутри» мелкую ящерицу, уже успевшую пригреться на моей юбке. Столь ярко выраженным был испуг моей бабушки при виде этой твари, явно выскочившей из моих лёгких, что женщина села как бы упав, однако ж, спустя некоторое время она смеялась не меньше меня и сохранила на память маленького зверька, засушив того между страницами в книге. Стоит всё же понять, почему такая сильная женщина боялась правдиво рассказывать о моём прошлом. Мне как-то пришло в голову, что, несмотря на её вызывающую позу, с которой та встречала какую-либо договорённость, внушительного вида сеньора всё же никак не могла возвыситься над предрассудками своего социального класса. И чтобы защитить меня от неодобрительных взглядов общества, она тщательно скрывала наличие во мне китайской крови, скромное окружение моей матери и тот факт, что на самом-то деле я была внебрачным ребёнком. И вот, пожалуй, единственное, в чём я могу упрекнуть подлинного гения, которым и являлась моя бабушка.