Портрет в коричневых тонах (ЛП)

- Ты ведь католичка, бабушка? – спрашивала я её каждый раз, когда мы были вынуждены откладывать прогулку либо чтение книги ради того, чтобы идти к мессе.

Она мне не отвечала.

- Но ведь сеньорита Пинеда не ходит к мессе.

- А ты только посмотри, какие неприятности происходят с бедняжкой. С таким умом, посещай сеньорита мессу, она могла бы быть директором школы…

Вопреки всякой логике Фредерик Вильямс очень хорошо вписался в огромную семью дель Валье и не хуже того приспособился к жизни в Чили. Должно быть, человек обладал очень здоровой пищеварительной системой, потому что был единственным, кто не страдал заворотом кишок от питьевой воды и мог съесть несколько кулебяк, не сорвав себе желудок. Ни один чилиец, которого мы знали, если, конечно, не считать Северо дель Валье и дона Хосе Франсиско Вергара, не говорил по-английски, вторым языком образованных людей был французский, несмотря на проживающее в порту Вальпараисо многочисленное британское население, поэтому Вильямсу ничего не оставалось, как выучить кастильский язык. Соответствующие уроки и давала ему сеньорита Пинеда, и буквально за несколько месяцев, хотя и с усилием, тот стал понимать на слух ломанный, но всё же достаточно ясный испанский язык. Мужчина уже мог читать ежедневные газеты и вести общественную жизнь в Объединённом клубе, где, как правило, играл в бридж в обществе Патрика Эгана, североамериканского дипломата от соответствующего представительства. Моя бабушка добилась, чтобы он стал членом клуба, всего лишь намекнув об аристократическом происхождении человека в английском королевском дворе. Причём так, что никто и не удосужился – веришь ли ты, что в Чили не бывает подобных вещей? – удостовериться в нём ввиду того, что благородные титулы были упразднены ещё со времён независимости, но, с другой стороны, хватило и взгляда на человека, чтобы ему поверить. Так уж пошло, что члены Объединённого клуба были выходцами из «известных семей» и считались «порядочными людьми» - женщины не могли даже пересечь порога – и поэтому невозможно было не заметить личность Фредерика Вильямса. В то время любой важный господин предпочитал биться на дуэли лишь бы избежать стыда быть осмеянным бывшим мажордомом из Калифорнии. Ведь теперь он стал самым утончённым, элегантным и образованным среди прочих членов заведения, лучшим игроком в бридж и, без сомнения, одним из богатейших людей. Вильямс тратил свой день на обсуждение бизнеса моей бабушки Паулины, чтобы смочь той что-то посоветовать, и на попытки разобраться в политике, являвшейся обязательной темой общественных бесед. Он решительно объявлял себя консерватором, как и практически все члены нашей семьи, и скорбел о том факте, что в Чили до сих пор не установилась такая же, как в Великобритании, монархия, потому что демократия всегда казалась ему обыденной и мало продуктивной. На непременных воскресных обедах, регулярно устраиваемых в доме моей бабушки, этот человек чаще разговаривал с Нивеей и Северо – единственными свободомыслящими людьми из всего клана. Хотя его идеи, как правило, и отклонялись, этих троих всё же уважали, которые, как я считаю, тайком подтрунивали над остальными членами недалёкого семейства дель Валье. В редких случаях, когда среди нас находился и дон Хосе Франсиско Вергара, можно было беседовать и по-английски; Фредерик Вильямс же тогда предпочитал держаться на почтительном расстоянии. Дядя Нивеи был единственным, кому удавалось запугать сеньора своим умственным превосходством, и даже, возможно, и единственным, кто немедленно уяснил себе его положение бывшего слуги. Полагаю, многие тогда спрашивали, кем же была я и почему Паулина меня удочерила, однако эту тему никогда не затрагивали в моём присутствии. На семейных воскресных обедах собиралось, порой, до двух десятков двоюродных братьев и сестёр разных возрастов, и никто меня ни разу не расспрашивал о моих родителях. Чтобы принять меня в свою компанию, всем было достаточно знать, что я носила ту же, что и они, фамилию.