Портрет в сандаловой рамке

— Фу, слава Богу! Я жутко волновалась. Ты ж у меня как маленькая. Честное слово, иногда кажется, что я старше. Правда, ничего плохого?

— Плохого — ничего. Скорее хорошее.

— Влюбилась?

— У тебя одно на уме. Я поняла, что хочу и могу интересно работать. И вообще… В голове ветер перемен.

— Значит, сочиняешь. Ладно, я обожаю, когда ты в творческом экстазе. Даже не замечаешь, что я на мороз выхожу без головного убора, а загораю без бюстгальтера.

— Впадаю в творческий транс. Само собой — «подсела на иглу». В Москве придется худеть.

— Понятно, чипсовая диета. С завтрашнего дня перейдешь на горячие обеды! Забыла, что у тебя гастрит?

— Никакого гастрита. Здорова, молода, полна сил. Сегодня чуть не купила на блошинке гранатовый браслет. Точно тот — купринский. Дорогой. Но потом пожадничала. Ведь нам придется снимать квартиру.

— Ты всегда экономила на себе, чтобы ни в чем мне не отказывать. Что бы я выросла вот такая длинная, умная и бодрая. Теперь будет по-другому. У меня с сентября отличный контракт в Москве! Пожалуйста, купи тот браслет. Вообще — не очень то надрывайся с заработком. Теперь главный финансист у нас в семье — я! Как только приеду в Москву, сниму квартирку — маленькую, уютную преуютную. У самого метро. И буду тебя ждать. Испеку торт с орехами.

— Лучше свари борщ. Хочу горячего борща. С чесноком и бородинским хлебом.

— Ну, ясненько, сидишь голодная. Что бы каждый день ела суп! Обещаешь? Проверю. Вообще скажу Феликсу, чтобы он тебя одну больше никуда не пускал.

— Феликсу ничего говорить не надо. Совсем. Ладно?

— Поняла… В принципе — согласна.

— Ты мне очень, очень нужна, заяц… Я, жутко соскучилась.

— А уж как я! Маленький мой, чудесный мамульчик.

— Все! Целую-целую-целую…

Вера чмокнула мобильник, загрузила рот чипсами и, включив диктофон, объявила:

— Домбай. Давным-давно. Жуткая история….Дело в том, что Маргошка Вишнякова оказались вовсе не таким образцом добродетели, как полагали мои родители, наставляя: —«Слушайся Риточку!» В самолете выяснилось, что Ритка вообще махнула в Домбай из-за своего хахаля…

Отель «Вираж» тонул в искрящихся сугробах и заснеженных елках. Справа и слева от него стояли такие же домики с большими деревянными террасами. Интерес представлял лишь левый домик «Русская изба», в котором проживали интуристы, в том числе группа ГДРшных немцев под предводительством волновавшего Маргошку гида. Вот они высыпали на солнышко — четырнадцать подопечных Риткиного кавалера и он сам — рослый, широкоплечий, без головного убора, с отливавшими золотом есенинскими волосами. Развернулся, устремив к «Виражу» ищущий взгляд, где под песни Челинтано, несущиеся из магнитолы, отдыхали на широкой веранде две чувихи: импозантная Марго и ее не стоящая описания подружкой. Подружка рисовала в школьном альбоме что-то с натуры. Марго курила, завершая лирическое признание.

— Вот и вся моя тайна, Верунчик. Жуткая лавстори. Только бы не залететь! Тфу-тфу! Если бы не Майкл — парилась бы я тут! Махнула бы лучше в Гагры. Там наш турлагерь открылся.

— Я-то вообще лыжи не очень. У меня щиколотки слабые. А снег и в Москве надоел. Платьице хочется натянуть легонькое и туфельки… Вот такое. — Я показала завершенный рисунок. На листке плескалось море и под пальмами лежали в шезлонгах две девицы в «мини» — высокая и мелковатая.

— Тебе как раз активный отдых показан, — отшвырнула Марго мой рисунок. — Засиделась по библиотекам, девушка. На золотую медаль тянешь. Так и в доктора наук в двадцать пять можно загреметь. Вот ужас то! Пожизненное научное заключение.

— Если честно, меня наука мало колышет.

— Ты ж по живописи с детсада отличалась. Уж лучше бы шуровала в этом направлении. По крайней мере, приятное вращение в кругу художественного бомонда, да и клиентуру можно солидную поиметь. Если, конечно, как Глазунов руку на портретах набить.

— Не поступать в статистический институт, как решили предки? Рисовать? Да это для них… уфф…

— Ладно, не форсируй события. Жизнь сама за тебя распорядится, раз уж ты не в состоянии взять в свои руки управление собственной судьбой. Пока дыши глубже, бледная немочь, и потихоньку разминайся. Между прочим, твой тренер — очень даже ничего. Тотто Кутуньо, если приодеть поэффектней.

— Марго, ты думаешь, судьба в самом деле есть? — с детской канючащей интонацией спросила я. Потому что наличие судьбы было совершенно необходимо. Ведь если она есть, то уж, непременно, благосклонная. А за что ей меня мучить? Не курю и целовалась только раз. Без всякого удовольствия. А какой дивный характер и терпение!

— Еще как есть! Только важно разобраться, кто кем управляет — ты ею или она тобой. Моя судьба вон в том отеле для интуристов своих немчиков выгуливает.

— Что-то он к тебе не рвется.

— Майкл руководитель тургруппы, балда! Это дикая карьера для студента Института Восточных языков. У его папаши в Интуристе «рука». Мальчик должен стараться — сутками своих иностранных баранов пасти.

— А как же тогда… Как вы будете видеться?