Портрет влюбленного поручика, или Вояж императрицы

Он еще очень юн — Константин Павлович Боровиковского. Худенькая, затянутая в мундир со всеми регалиями фигура подростка, не потерявшее детской пухлости лицо с крупным, задранным, как у отца, носом и большими губами чуть смягчается сумрачным и неуверенным взглядом темных глаз. В нем есть стремительность, бьющая ключом энергия — о ней говорит размах откинутой назад, как при быстрой ходьбе, левой руки и нетерпеливый жест заложенной за борт мундира правой, которую Константин как будто хочет освободить. Внутреннее движение подчеркивается отлетающими локонами пудреных волос. В лице читается и недовольство, и нетерпение, и туповатое упрямство же привыкшего к возражениям строптивого мальчишки. Он весь готов устремиться в расстилающееся за его плечами поле с рядами походных палаток и занятых своими дедами солдат. Низко опущенный горизонт придает мальчишеской фигуре неожиданную значительность, но и обостряет контраст обстановки, мундира, орденов с угрюмым детским лицом неприветливого и недоброго дичка.

Нетрудно представить причину недолгой супружеской жизни великого князя. Через шесть лет великая княгиня Анна Федоровна, носившая до брака имя Юлианы-Генриэтты-Ульрики принцессы Кобургской, едва достигнув двадцати лет, бежала из России от невыносимого солдафонства царственного супруга. И Константин, называвший жену „прелестнейшей из женщин“, попросту не заметил этой потери. Но по-своему сын Павла умел быть последовательным и твердым. Увлекшись после девятнадцати лет соломенного вдовства женщиной, не отвечавшей требованиям царского рода, он ради морганатического брака с ней отрекается от престола и остается верным отречению и после смерти старшего брата, которому должен был наследовать. Для современников оставалось неразрешимой загадкой, почему Константин уступил престол младшему брату, Николаю I, почему всю жизнь хотел исполнять приказы, а не их отдавать, чувствуя себя лучше в строю, чем перед строем, по ироническому замечанию Екатерины. А ведь она хотела его видеть на византийском престоле будущей Греческой империи, почему Константин имел кормилицу-гречанку и с малолетства учился греческому языку.

Иностранные дипломаты доискивались разницы во взглядах обоих братьев. Существовали попытки представить Константина Павловича чуть ли не демократом. Во втором томе труда Альфреда Рамбо „Инструкции для посланников. Россия“ приводится письмо министру Дюмурье уполномоченного Жене от 29 июня 1792 года по поводу распространившегося в Петербурге анекдота, связанного с Константином: „Французский художник [Вуаль], пишущий портрет великого князя, сообщил мне следующий разговор с ним. „Вы демократ?“ — спросил меня великий князь. — „Ваше высочество, я люблю свою родину и свободу“. — „Вы правы, — ответил Константин Павлович в свойственном ему резком тоне: „не бойтесь, я не упрекну вас в этом, я тоже люблю свободу, и если бы я был во Франции, я бы с увлечением взялся за оружие“.

Портрет Константина Павловича был заказом „Малого двора“ и остается у Павла, по-видимому расплатившегося за него с художником. С самого начала полотно, несущее подпись: „Писал Боровиковский 1795 году“, находилось в Павловске — причина, по которой возможность получить за него звание академика была заранее обречена на неудачу. Академия художеств представляла императорское, а не великокняжеское учреждение, а А. И. Мусин-Пушкин был слишком хорошо осведомлен о всех тонкостях придворной ситуации. Предложение художника о портрете осталось в черновиках протоколов академического Совета. Лишенное всякой подписи повторение портрета Константина Павловича оставалось в мастерской художника, вместе с его имуществом оказалось на Украине, а в 1900-х годах вошло в число произведений, подаренных родственниками художника Русскому музею (в 1941 году передано в Чувашскую государственную художественную галерею, Чебоксары). Ни „малый“, ни большой двор в двух портретах великого князя не нуждались.

Для Павла не существовало вкусов и рекомендаций Екатерины. Сеансы для портретов, которые писались по ее желанию, происходили в ее дворцах. Приезд в Павловск был приездом в другое государство, который не мог состояться против воли и желания единственного правителя этих мест — великого князя. Соответственно и рекомендации могли исходить только от его окружения. Боровиковский пишет в том же 1795 году портреты супругов Торсуковых — наставника Константина Павловича по военным вопросам и его жены, племянницы М. С. Перекусихиной. Но какова здесь действительная взаимосвязь: А. А. Торсуков ли представлял вниманию великого князя понравившегося ему художника, или наоборот — поспешил последовать примеру „Малого двора“. Скорее последнее. Бригадир А. А. Торсуков не был выбран для сына Павлом. Наоборот — его протежировал большой двор. Выдав племянницу замуж, камер-фрау сумела добиться для зятя почетного назначения сначала военным наставником при младшем внуке императрицы, потом в штат будущего Александра I. Личными связями с „Малым двором“ Торсуковы не обладали.