Портреты пером

Граф Воронцов был весьма доволен многочисленными приобретениями одесского музея: древними барельефами, медалями и монетами, доставленными Тепляковым из Болгарии. Поэтому не стал прогонять его из Одессы, хотя и не мог дать ему официального разрешения жить здесь: указанное для Теплякова самим царем ограничение на жительство («только не в Одессе») отменено не было.

Так что Виктор Тепляков остался в Одессе, можно сказать, на птичьих правах. Но два года назад он не то что на птичьих правах, а вовсе без всякого права остался в Дорошихе, когда царь повелел ему быть в Херсоне… Ясно, что и теперь, оставаясь формально чиновником для особых поручений при таганрогском градоначальнике, он и не подумал добровольно возвращаться в Таганрог.

Нашел он себе в Одессе квартирку на Приморском бульваре. Отсюда, с высоты крутого берега, море открывалось широко и просторно. Внизу, прямо напротив дома, где жил он теперь, стоял на якоре сторожевой корабль. На утренней и вечерней заре с этого корабля слышался пушечный выстрел, а в остальное время лишь тихий шум моря долетал до окон домов на бульваре.

Здесь написал Тепляков элегию «Возвращение». После всего пережитого за последние четыре года он к тихой спокойной жизни вовсе не стремился, нет! Напротив, его удручало затишье:

Окончен путь; мой крепкий сон
Уж бранный шум не возмущает;
Штыки не блещут вкруг знамен;
Фитиль над пушкой не сверкает.
Редут не пышет, как волкан,
И огнь его ночной туман
Ядром свистящим не пронзает,
И ярким заревом гранат
Эвксина волны не горят.
И что ж, в глуши ли молчаливой
Теперь промчится жизнь моя,
Как разгруженная ладья,
Качаясь в море без прилива?
Нет, други, нет! я посох свой
Еще пенатам не вручаю;
Сижу на бреге — и душой
Попутный ветер призываю!

Но откуда можно ждать попутного ветра?

В газетах он мог прочесть о подписании мира в турецком городе Адрианополе (в Едринополе, как называли его русские солдаты). Война окончилась. Турция признала свое поражение, согласилась открыть проливы — Дарданеллы и Босфор — для торговых кораблей всех стран. Греция обретала независимость от султана, Россия прочно заняла восточный берег Черного моря. Однако с западного берега русские войска ушли. Можно сказать, что не турецкие войска, а чума заставила победителей уйти оттуда. «Заразе, нередко угрожавшей южному краю России, положены сугубые преграды учреждением по обоюдному соглашению карантинной службы на Дунае» — так сказано было в царском манифесте 19 сентября.

Минувшая война была еще у всех в памяти, и Виктор Тепляков подумал о том, что его письма из Болгарии, если их напечатать, могут привлечь интерес читающей публики. Брат Алексей, отправляясь из Москвы в Петербург, взял с собой первое из писем — для того, чтобы предложить его «Литературной газете», издаваемой поэтом Дельвигом при непосредственном участии Пушкина.

И сразу — удача! Первое «Письмо из Варны» Виктора Теплякова было напечатано 26 января 1830 года, сопровожденное редакционным примечанием: «Откровенный рассказ, живой слог, поэтический взгляд на предметы и веселое равнодушие в тех случаях, где судьба была неприветлива к сочинителю, — вот отличительный характер его писем, которые, без сомнения, понравятся читателям. Л. газеты». Примечание появилось без подписи, но вполне возможно, что автором его был Пушкин.

Алексей Тепляков привез с собой в Петербург еще новое стихотворение брата «Странники». В этом стихотворении звучали два голоса, как бы спорившие между собой в душе поэта:

                  Первый
Блажен, блажен, кто жизни миг крылатый
Своим богам — пенатам посвятил;
Блажен, блажен, кто дым родимой хаты
Дороже роз чужбины оценил!
                  Второй
Блажен, блажен, кто моря зрел волненье,
Кто божий мир отчизною назвал,
Свой отдал путь на волю провиденья
И воздухом Вселенной подышал!

Эти стихи брат его Алексей предложил в петербургский альманах «Северные цветы», издаваемый также Дельвигом. Стихи были напечатаны, и ближайший помощник Дельвига Орест Сомов написал автору: «Вы удивили и порадовали меня и стихами и прозой, ибо у нас редко кто соединяет дар владеть языком [поэзии и] рассудительной, холодной прозы… Алексей Григорьевич Тепляков взял у меня назначенный для Вас экземпляр „Северных цветов“, украшенный прелестным вашим стихотворением „Странники“. Пушкин очень хвалит оное, Дельвиг также…»

Отзывом Пушкина Тепляков был, конечно, обрадован и окрылен!