Портреты Смутного времени

Марина прибыла в Тушино 6 сентября 1608 года. Самозванец и Марина при большом стечении народа красиво изобразили долгожданную встречу любящих супругов. Хотя польские источники утверждают, что еще накануне, 5 сентября, Марина и Тушинский вор тайно обвенчались по католическому обряду в лагере Петра Сапеги. Правда это или нет — сейчас установить трудно. Зато в тушинском лагере теперь был не только царь, но и царица.

Юрий же Мнишек пожил некоторое время в Тушине, но в январе 1609 года благополучно отправился в Самбор. Замечу, что уже после гибели Лжедмитрия II, в 1611 году, на сейме Юрий Мнишек клялся, что подвергся вместе с дочерью в Тушине «отвратительному насилию», и умалчивал о расписке самозванца на триста тысяч рублей. Зато ее обнародовали наследники Юрия и стали требовать деньги у... Московского государства. В ходе Северной войны Петр Великий был заинтересован в поддержке польской шляхты и признал правомочным сей документ. Царь предложил Мнишекам шесть тысяч дукатов с тем, чтобы они больше никогда с этой распиской не лезли. Жадные Мнишеки царские дукаты взяли, но по-прежнему требовали погашение всего долга. В 1736 году расписка самозванца была официально зарегистрирована в Варшавском архиве. Не дай бог, если она сохранилась до сих пор и поляки ее предъявят. Так ведь господин Путин заплатит, платит же он долги Николая II и Александра III французам.

Между тем жизнь царицы Марины в Тушине резко отличалась от того, что она имела в Москве с Лжедмитрием I. В письмах к отцу она постоянно жаловалась, что ее никто не слушается, что у нее нет денег, что в Тушине нет даже старого венгерского вина и т. д. Письма заканчивались просьбами прислать денег, двадцать аршин черного бархата с цветами на платье и др.

Действительно, власть в Тушине все больше и больше переходила к польским панам, а царь и царица исполняли роль марионеток. Несколько скрашивали жизнь царицы визиты Петра Сапеги. С ним Марина проводила прекрасные вечера, но однажды, возвращаясь от нее, усвятский староста свалился с лошади, гайдуки кинулись поднимать его. Но встать на ноги Сапега не мог, так как был мертвецки пьян.

Но любовь любовью, а бабки бабками, и Петр Сапега с большим отрядом поляков в сентябре 1609 года отправился «добывать зипуны» в богатый Троице-Сергиев монастырь. Однако монастырь был хорошо укреплен, а ратники и монахи отчаянно сопротивлялись. Сапега на три с лишним месяца застрял под Троицей.

Между тем дела Тушинского вора шли все хуже и хуже. Шансов овладеть Москвой почти не было. 10 мая 1609 года из Новгорода двинулся к Москве князь Скопин-Шуйский с большим русско-шведским войском. Шел он медленно, но его прибытие к Тушину было неизбежно. Однако самый страшный удар самозванцу был нанесен на западе... королем Сигизмундом. Король нарушил перемирие, осадил Смоленск и теперь требовал, чтобы все поляки покинули Тушинского вора и присоединились к коронному войску. С тушинскими царем и царицей Сигизмунд явно не хотел иметь дел.

Марина прекрасно понимала, к чему все идет. Для начала она решила установить контакт с королем через своего родственника Станислава Стадницкого. Марина писала Стадницкому: «Кого бог осветит раз, тот будет всегда светел. Солнце не теряет своего блеска потому только, что иногда черные облака его заслоняют... Разумеется, ни с кем счастье так не играло, как со мною: из шляхтенского рода возвысило оно меня на престол московский и с престола ввергнуло в жестокое заключение. После этого, как будто желая потешить меня некоторою свободою, привело меня в такое состояние, которое хуже самого рабства, и теперь нахожусь в таком положении, в каком, по моему достоинству, не могу жить спокойно. Если счастие лишило меня всего, то осталось при мне, однако право мое на престол московский, утвержденное моею коронациею, признанием меня истинною и законною наследницею, признанием, скрепленным двойною присягою всех сословий и провинций Московского государства».

Письмо показывает, в каком жалком положения находилась Марина в Тушине. А самое главное, Марина подчеркивает, что ее права на престол основаны не на правах обоих самозванцев, а в силу ее коронации и присяге жителей Московского государства признавать ее своей царицей в случае смерти Лжедмитрия I, не оставившего потомства. Следовательно, Марина отделяет свое дело от дела Тушинского вора: он мог быть и обманщиком, каким считает его польское правительство, но Марина от этого ничуть не лишается своих прав на московский престол.