Порубежник

Вопросы, вопросы, вопросы… И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно, как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила – свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое…

Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители похвастать не могут, а потому и раскладывать товары смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.

Ни с кем иным иметь дел Збышек не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего купить что-то по мелочи? Да еще, глядишь, его что-то не устроит и он передумает. Да ну его, такие кружева. Вот оптовики – дело совсем иное. Хотя о цене придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся.

Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами-луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, что уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские.

Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро куда выше. А торговый люд копейку считать умел.

Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по Правде полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси, как выяснилось, с этого года под запретом.

Так что и Збышеку прямой путь в банк. Впрочем, у купца с наличностью скорее всего все нормально, а то и вовсе имеется свой счет. Благодаря семафорной линии между всеми стольными градами сведения о его состоянии получить не так и сложно. Не мгновенно, но в течение пары-тройки дней вполне реально.

Все же не зря Михаил провел в этом мире двадцать два года. За это время он успел много чего привнести. А главное, несмотря на зерна сомнения, зароненные в него историком Кудрявцевым и его помощниками, эти новшества сумели укорениться. Конечно, во многом не его стараниями, а усилиями Мономаха, но какое это имеет значение.

В городе надолго задерживаться не стал. Закроют ворота, и все, кукуй до утра. Никто ради тебя даже калитку не откроет. А то, глядишь, еще и в холодную сведут, чтобы потом с тобой разобрались, кто ты, что и по какой такой надобности крутился у ворот в неурочный час. Тревожные времена. Жестокие нравы.

Поужинать решил в трактире при постоялом дворе. Вот лень как-то самому готовить. Да и не нужно это. Ну и переночевать в постели, благо свободная комната имелась. Причем отдельная. То, что нужно. Ну а завтра пойдет по бронникам. Может, получится присмотреть что-то получше кольчуги. А нет, тогда потерпит до Пограничного. Уж там-то сумеет разжиться чем надо по сходной цене. В этом плане вроде бы ничего не изменилось.

– Вечер добрый, уважаемый, – остановившись перед его столом, поздоровался здоровый мужик лет тридцати от роду.

Пояс с подвешенным на нем мечом, уверенный взгляд, осанка, манера держаться. Все в нем указывало на принадлежность к воинскому сословию. Чем сам Михаил пока похвастать не мог. Тело ему досталось простого крестьянина, тренировался, конечно, но пока недостаточно, чтобы это было заметно со стороны. Хотя в бою заткнет за пояс многих. Уж прежние-то навыки никуда не делись. Закрепить успел. В чем сумел уже убедиться.

Спутник заговорившего тоже воин. Помоложе, лет двадцать пять, в стати уступит, но крепок и ловок. Взгляд открытый, лукавый. Сразу видно, что балагур и хитрован. С этим ухо держи востро, а то оглянуться не успеешь, как уже станешь объектом озорной проказы.

– И вам доброго вечера, уважаемые. Мы незнакомы, а мест свободных тут хватает, – кивая на пару свободных столов, произнес Михаил.

– Ну так давай познакомимся, – одаривая Романова открытой улыбкой, произнес молодой, опускаясь на лавку. – Меня Званом величают.

– Михайло, – хмыкнув, произнес Романов.

– Горазд, – опускаясь рядом с товарищем, представился здоровяк.

– И чего вам надобно? – отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, поинтересовался Михаил.