Порученец царя. Нарвский дьявол

– Мальчишкой я верил, когда-нибудь вырежу из камня самого большого Будду, – произнёс он рассеянно. – И сделаю это лучше, чем мой названный отец.

– Где же это было? – проворковала женщина с желанием узнать о нём возможно больше.

– Далеко-далеко отсюда. – Он откинул голову на её коленях, чтобы увидеть глаза собеседницы. – Там горы подпирают снежными скалами небо, как будто только они и не позволяют ему упасть на землю.

– Я видела такое по пути в Вену.

Он искренне рассмеялся, словно услышал забавную шутку. Но не стал ничего объяснять.

– Какая ведьмочка! – отвлёк их нетвёрдый голос подвыпившего казака. Словно привлечённый к костру и пляскам лесной дух, он появился из-за деревьев в сопровождении полнотелой вдовушки средних лет. – А в своих поместьях поймала бы, так шкуру спустила. А?

Он подмигнул графине. Подхватил сбоку корней сосны бочонок, выдернул затычку и направил струю пива в открытый рот. Под ворчание струи кадык несколько раз подпрыгнул вверх-вниз, после чего он опустил бочонок, шумно выдохнул и утёр губы, будто наконец-то утолил многодневную жажду. Затем присел на корточки против графини. Уставился ей в лицо и, дразня, покачал чубатой головой, таким образом бросал вызов и предлагал всерьёз поспорить:

– Только поймать нас, ой, как ни просто!

– Саша, пошли, – нежно потянула его за рукав вдовушка. – Оставь их.

Он поднялся.

– Крышу вдовицы как, надо починить? – задал он им вопрос. И утвердительно ответил: – Надо! И утром займусь.

Он опять подмигнул товарищу и графине и позволил вдовушке увести себя к костру. Не дойдя до него, они повернули опять в лес. Хоровод остановился, временно распался, от него отделилась и быстро приблизилась юная девчушка. Длинная светлая коса болталась на левом плече, а лоб украшал венок из ромашек.

– Подержали? – живо воскликнула она, протянув руку за куклой злобного старика. – Теперь дохните на него! – А когда Удача дохнул, как она велела, выхватила куклу. – Теперь его надо кинуть в костёр. И ваше несчастье сгорит вместе с ним!

Она так же бойко, как появилась, убежала обратно, и там бросила куклу в огонь. Из пламени вырвался сноп искр, устремился к звёздам.

– Ну вот, – вымолвил Удача. – Теперь моё несчастье сгорело. Должно остаться счастье. Только не понятно, как я его узнаю, если не знаю, что такое несчастье?

Женщина в мягком изгибе спины наклонилась, коснулась его лба жаркими сухими губами. Отыскала губы и впилась в страстном желании. Им было неудобно. Целуясь со страстью нашедших друг друга любовников, они опустились на бархатное ложе из мха. А может и не мха, они уже не помнили этого, им было всё равно.

Приглушённые лесом крики мольбы и отчаяния, мушкетная пальба, раскатистое громыхание пушечного выстрела, за ним свист летящего ядра и близкий взрыв, треск ветвей сосны, напрасно пытающейся ухватиться кроной за соседние деревья и задержаться от падения – казались неожиданным кошмарным сном наяву. Расшвыряв свежескошенную траву, что укрывала его и женщину поверх дорожного плаща, Удача выбрался из стожка, из дурмана пахучего разнотравья, и утренняя прохлада дохнула на нагое тело, согнала остатки сна. Он живо отыскал в стожке одежду, в то же время посматривая на всю опушку небольшого луга и не обнаруживая ничего, что объяснило бы происходящее.

Прикрыв грудь плащом, графиня в сладостной неге утомлённой ласками львицы не без любования наблюдала за торопливым надеванием штанов своим любовником, проявляя завидное хладнокровие в отношении стрельбы и воплей, которые доносились от деревни. На узлах его мускулистой, по-змеиному гибкой спины она различала шрамы. Недавние рубцы отличались розовеющим цветом от давних, а все вместе они составляли своеобразную летопись его опасных приключений, которые будоражили её женское любопытство, тем большее, что он вряд ли рассказал бы о них. Но её отвлекли от этого, не лишённого прелести занятия.

Пронзительно дикий девичий крик раздался совсем близко. В просветах между тёмно-рыжими стволами высоких сосен показался русоволосый парень в наспех одетой белой рубахе, из груди его вырвалось окровавленное остриё дротика. Ноги его подогнулись в коленях, он зашатался, сделал несколько шагов и рухнул лицом в подстилку из сосновых колючек. Обезумев от ужаса и внезапного горя, за ним выбежала та самая девушка, которая ночью так весело отобрала у Удачи злобного резного старика и сожгла, освободив его от несчастья. Рослый шведский пехотинец, как будто оживший викинг в набеге, догнал её, схватил косу в сильный кулак и остановился, рывком прервал бег пленницы; но и с закинутой назад головой она казалось не чувствовала собственной боли, тянулась руками к телу парня, словно не желала верить в его смерть.