Поручик Империи

– Куда я убегу? – горько усмехнулась она. – У меня же ничего нет. Только эта одежда. И все. С голоду помру, недели не пройдет.

Поручик прогулялся до грузовика. Взял из общей кассы отряда приличную сумму бумажных марок. Не особенно считая. Где-то четыреста, может, четыреста пятьдесят. Для кассы – сущая копейка, а для простого обывателя – огромные деньги. Иной разнорабочий столько и за год не зарабатывал. Вернулся и дал ей.

– Вот. На первое время хватит. Уезжай.

Она дрожащими руками взяла деньги, быстро куда-то спрятала в складки одежды. И удивительно быстро, забравшись в подводу, тронулась в путь. Слишком поспешно и нервно. Ну да и ладно. Обстановка-то какая?

– А ведь она тоже нам не сказала ничего о пленных, – каким-то тусклым голосом произнес Хоботов.

– Так застрелите ее.

– Я?

– Да. Лев Евгеньевич, вы правы. Она действительно нам тоже ничего не сказала. Так что ступайте и застрелите ее. Ну!

– Я… я не могу… Увольте. В женщин стрелять я не стану! – вдруг удивительно твердо сказал он.

– И я не стану, – согласился с ним Максим.

Бах!

Раздался винтовочный выстрел, после которого фигурка Марты надломилась и упала с подводы на землю. Максим Федорович и Лев Евгеньевич с удивлением и негодованием повернулись к стрелявшему. Им оказался освобожденный из плена ефрейтор.

– Ваше благородие, она над нами издевалась, – тихо произнес он, понимая, что поступил крайне плохо, своевольно выстрелив в человека, которого офицер отпустил. Но эмоции сделали свое черное дело, и ефрейтор не выдержал. Тем более что только что Максим приказал стрелять Хоботову, а тот отказался. Не ему, но приказал.

– Что?! – удивился Максим.

– По ее милости мы и голодали. Эта стерва притаскивала нам не еду, а помои кухонные. Да и те вываливала в корыто для свиней. А потом смеялась и что-то говорила. Но мы не разумеем по-ихнему.

– Русиш швайне?

– Похоже, – кивнул ефрейтор.

– Вот тварь… – тихо произнес Максим. У него в голове просто не укладывалось сказанное ефрейтором. Но зачем ему врать? Тем более вон другие бойцы тоже закивали. Значит, было дело. Было. А он уши развесил как последний дурак… и не только уши…

Глава 6

29–30 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

Задерживаться на месте разгрома этого мини-каравана не стали. Слишком много шума.

Разве что, проезжая мимо подводы, на которой уезжала Марта, Максим решил остановиться. Женщина упала в сторону от дороги. И ему хотелось проверить, чем закончилось дело.

Спрыгнул из кабины на землю. Обошел телегу. И чуть заметно вздрогнул, встретившись с ней взглядом.

Лошадь после того выстрела еще немного протянула подводу. Так что Марте, судя по кровавому следу на траве, пришлось немного проползти, чтобы укрыться за телегой. И сейчас она сидела, прислонившись к колесу и зажимая рану рукой. Опасная позиция. Но эта ломовая лошадь была умной и флегматичной. Просто так бы дурить не стала. Он это заметил, еще когда они останавливали Карла с пленниками. Видно, животинка была привыкшая к стрельбе.

Винтовочная пуля пробила женщине самый верх трапециевидной мышцы, прямо возле шеи. Навылет. Не повредив, впрочем, ни артерий, ни костей. Если бы на несколько сантиметров в сторону – и смерть. Везучая. Видимо, сказалось голодание, раз ефрейтор с такой дистанции промахнулся.

Марта молча смотрела на подошедшего русского офицера. Все ее тело трясло мелкой дрожью, но она ни словом, ни жестом не постаралась защититься или о чем-то попросить. Просто смотрела Максиму в глаза обреченным, полным тоски и ужаса взглядом, готовясь принять свою судьбу.

Он постоял так секунд десять. А потом поднял пистолет, прицелившись ей в лоб. Марта зажмурилась и сжалась.

Бам!

Пуля пробила подводу рядом с ее головой. Женщина сильно вздрогнула и открыла удивленные глаза. Лошадь же лишь всхрапнула, мотнув головой, в очередной раз демонстрируя свою привычность к выстрелам.

Марта уставилась на Максима глазами, расширенными до предела. В них было столько эмоций. Столько молчаливых вопросов. И слезы, заструившиеся по ее щекам тоненькими ручейками. Она сжала губы до такой степени, что они теперь казались единой белой полосой. Видимо, боясь издать хоть какой-то звук. А вот дрожь в теле прошла. Только легкое расширение ноздрей говорило, что еще она дышит. По чуть-чуть, едва-едва. Видимо, опасаясь вздохнуть полной грудью.

Максим простоял так секунд двадцать, смотря ей в глаза, а потом развернулся и пошел прочь.

Он не смог ее убить.

Он понял мотивацию этой женщины и не смог ее винить. Ведь только что ей сообщили о гибели мужа на войне. И тут раз – в ее власть попадают люди, олицетворяющие врага. Нехорошо она поступала. Совершенно по-скотски. Но ее можно было понять. Не простить, нет. Понять. И после того, что между ними произошло в ванной комнате, этой вины Максиму оказалось недостаточно, чтобы убить.