Поручик Империи

Уже на следующее утро он снова попался на глаза Татьяне. Хотя почему-то казалось, что это не случайно. Он сильно напрягся. Но девушка не стала донимать его расспросами. Отнюдь. Просто немного непринужденно поболтали, ведя классический small talk, то есть легкий разговор ни о чем. Максим пытался шутить, лихорадочно вспоминая и адаптируя анекдоты. А она охотно смеялась, хотя хорошо было видно, что тоже чувствует некоторую неловкость.

После получасовой беседы они разошлись. Но вечером снова «случайно» пересеклись. Занявшись в этот раз музыкой. Татьяна очень захотела разучить ту славную композицию, сыгранную парнем на фортепьяно. Хотя Максим уже сообразил, что таким образом она просто усыпляет его бдительность, втираясь в доверие. Его нежелание много болтать и явное раздражение от вчерашних расспросов не укрылось от ее внимания. Вот и снижала градус накала эмоций, желая вывести его на второй раунд расспросов…

Глава 8

27 октября 1914 года, Петроград

Император зашел в кабинет, где его стоя встречали уже все собравшиеся для разговора. Странного разговора.

Петроград кипел и бурлил из-за какого-то пустяка – простого поручика. Казалось бы, с чего? Ну – геройский офицер. Ну – молодец. Возьми с полки пирожок с гвоздями и иди воюй дальше. Но нет. Все оказалось совсем не просто…

Сначала в столицу просочились копии его боевого журнала. Любопытного, очень любопытного. И имеющего слишком острые, точные замечания. Документ-то готовился для внутреннего пользования. Император уже отчитал Олега Константиновича, посмевшего дать ход этой бумажке. Но джинн из бутылки вылетел и обратно его не вернешь.

Старинные противники военного министра Сухомлинова возбудились не на шутку. Ведь, если говорить по существу, геройский поручик отмечал фактическую неготовность Русской Императорской армии к современной войне. Не явно, конечно. Не прямым текстом. Но в заметках шла острая и вполне объективная критика очень многих аспектов – начиная от вооружения и заканчивая обозами и тактическими приемами. А все успехи, которые сейчас имелись на фронтах, получались за счет личного героизма солдат, удачи и таланта отдельных генералов. То есть, по существу, были делом случая, и произошли вопреки, а не благодаря подготовке.

Первым возбудился Гучков. Этот «Юань Шикай», как его называл сам Император, словно закусил удила и стал раздувать обстоятельства этого дела всеми доступными способами. Боевой журнал Максима Федоровича оказался напечатан в газетах. Да не «в голую», а с «экспертными мнениями», которые Сухомлинова незамысловато смешали с содержимым выгребной ямы. А парня представил каким-то античным героем, просто сверхчеловеком…

Вопли личного врага Государя не вызвали у него никакого отклика. И более того – сам факт того, что Максима Федоровича отстаивал Гучков, породил у Императора отвращение к поручику.

Но на этом кризис не остановился.

Через несколько дней Великий князь Николай Николаевич Младший совершенно неожиданно для всех поддержал Гучкова. И, со своей стороны, атаковал Сухомлинова, воспользовавшись столь удачным поводом. Ведь тот постоянно вмешивался в работу фронтов и фактически сковывал деятельность Главнокомандующего. Амбициозный Ник-Ник этого потерпеть никак не мог. А тут такой замечательный повод. И плевать, что он сам в немалой степени поспособствовал появлению тех недостатков армии, на которые обрушилась критика. Это оказалось совершенно не важно. Ведь козлом отпущения в сложившейся ситуации должен был стать совсем не он.

За Главнокомандующим потянулись и другие генералы, направив в столицу депеши. Многочисленные. Они топили министра коллективно, организованно и с особой страстью. А тот же Ренненкампф пошел дальше и встал грудью за этого поручика, требуя его себе в штаб офицером по особым поручениям.

И этот снежный ком с каждым днем усиливался. Все новые и новые силы подключались, втягиваясь невероятно амбициозным и энергичным Гучковым в это дело. Зазвучал голос Парижа, где деятельный Александр Иванович смог поведать людям, как зовут человека, остановившего немецкое наступление на столицу Франции. Отозвались и Великобритания, и Сербия с Черногорией, и Бельгия…

Казалось бы – какая мелочь. Нужно ведь просто наградить поручика и закрыть вопрос. Но Государь прекрасно понимал, что чествование Максима Федоровича возможно только на крышке гроба Сухомлинова. Да, почитав материалы по делу этого Максима Федоровича, он согласился с фактом того, что этот молодой человек совершил действительно выдающийся подвиг. Но жертвовать министром ради поручика? Странная комбинация, на которую он не хотел идти.

Впрочем, на этом проблемы не закончились. Удар пришел оттуда, откуда он его совсем не ожидал. Несколько дней назад доставили письмо от супруги, поведавшее про концерт, да с приложенными текстами песен. И Александра Федоровна уверяла: их автор – поручик, ибо никто никогда ранее их не слышал. Хотя юноша не признавался, стеснялся, видимо.

Это немало озадачило Государя.