Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски

   - Как бы не так! Я, милая, в любовном деле - орел. Для меня женщина, что куропатка. Как налечу - только пух и перья. Однако, если женщина малознакомая, я поначалу о погоде завожу речь, для разогрева. Она о небесах, о птичках размечтается, голова у ней закружится, а я уж на подхвате. Если же мы с ней раньше были лямур-бонжур, ну, как с тобой сейчас, тогда разговор вообще короткий. На руки подхватил и понес. До первого темного уголка. Вот так. И там уже все по команде. Ать-два. А ну, ло-жись! Три, четыре. На пле-чо! Ать, два. Полу-оборот напра-во! Три, четыре. Я человек военный, мне время тратить на всякие там ухаживания, ха-ха да хи-хи-хи, некогда. В любой момент - труба зовет! - надевай штаны и по коням.

   - Так ты военный? - сказала Анфиса. - Никак, поручик Ржевский?

   - Ну, допустим, поручик, - с усмешкой признался он. - Но почему обязательно Ржевский? Может, я Иванов или Сидоров?

   Она тяжело навалилась на него грудью. Пахло от нее ржаным хлебом, парным молоком и жаренными семечками.

   - Тимошка, муж мой покойный, как раз Сидоровым по фамилии звался. Только мне как бабе от того ни жарко, ни холодно было, Сидоров он или Эйнштейн. Двух мальцов от него родила, и на том спасибо. Не знаю уж, как так вышло.

   - Сосед помог, - хмыкнул Ржевский.

   - Сосед у нас - дед Игнатий. Какой с него толк? А вот ты, другое дело. Я как в сено с тобой завалилась, сразу вдруг смекнула: "Девки, да ведь это, никак, поручик Ржевский!" Только виду не подала, чтоб, значит, зазря тебя не обидеть. Вдруг ты не Ржевский, а какой-нибудь корнет Дубинский или вахмистр Глотов.

   - Я смотрю, местные барышни весь наш эскадрон по именам знают.

   - Как же нам не знать своих героев?

   Поручик слегка расстроился.

   - Так я у тебя не первый гусар?

   - Такой - первый. Мной еще никто так не командовал.

   - Командовать я люблю, - честно признался он. - В любви либо ты командуешь, либо тобой. Как говорится, либо ты ездишь, либо на тебе.

   Анфиса внимала ему с открытым ртом. Умные речи ее всегда возбуждали.

   - Покатай меня, голубчик, - вкрадчиво попросила она, попытавшись на него взобраться.

   Но Ржевский живо откатился в сторону.

   - Э-э, нет. Под голую бабу лечь? Увольте-с! Не то воспитание. Таких каламбуров я даже баронессе Бульен не дозволял, а она была с пушинку весом.

   - Зря ты кобенишься, - усмехнулась Анфиса. - Я ведь не баронесса.

   - Оно и к добру, быть может. - Ржевский опять подкатился к ней, заключив в объятия. - Разговоры прекра-тить! Слушай мою команду...

   Анфиса захихикала и исполнила все, как он велел.

   Прошло время. Не слишком много, но вполне достаточно.

   - Фу-у, - выдохнул Ржевский. - От этой скачки я, право, вымок весь.

   - Чё? - еле слышно произнесла Анфиса.

   - Я говорю, вольно.

   - Ась?

   - Можешь расслабить одну ногу.

   - Почему только одну?

   - А, - махнул рукой поручик. - Что я буду тебе объяснять? Ты в армии не служила.

   - В армии не служила. Зато тебе удружила. Али нет?

   - Да уж, - усмехнулся он, чмокнув ее в губки. - Спасибо, прелесть моя, все было, как в лучших домах Парижа.

   - А что это за лучшие дома? Кабаки что ли?

   - Кабаки - тоже ничего, но те дома - лучше. Я тебе про них в следующий раз расскажу.

   Поручик Ржевский слез по короткой деревянной лестнице с сеновала и принялся одеваться.

   - Куда это ты собрался?

   - Меня сейчас в трактире ротмистр дожидается. Я обещал быть.

   - Что ему, без тебя не пьется? Заночевал бы у меня.

   - Нет, - сказал, как отрубил Ржевский. - Служба прежде всего. Старший командир для гусара, что родной отец.

   - А как же любовь?

   - Наши жены - пушки заряжены. Я с тобой, Анфиса, отстрелялся, пойду теперь ротмистра из беды выручать. Он пьет, пока под стол не свалится, и в одиночку ему из трактира не выбраться. А если, не дай бог, и выползет на карачках, то уж точно заснет в какой-нибудь канаве. Ищи его потом всем эскадроном.

   Ржевский нахлобучил на голову соломенную шляпу, взял под мышку халат с завернутым в него кивером и пошел к выходу из сарая.

   - Заходи, как приспичит! - крикнула ему вслед Анфиса.

   Он промычал в ответ что-то невразумительное и вышел за дверь.

   "Если бы каждую женщину я навещал хотя бы дважды, - прикинул он в уме, - откуда бы у меня взялись новые знакомства? Мне бы прежних хватило до глубокой старости. И еще бы осталось!"

   Вспоминая по пути своих любовниц, Ржевский быстро добрался до дома Авдотьи Ильиничны, переоделся в свой гусарский мундир, оседлал коня и поскакал в трактир.

  

   Глава 14

   Констипасьон

  

   Ротмистр Лейкин привык держать свое слово. Тело свое он держал гораздо хуже. Особенно после пятой стопки. Зато поручик Ржевский знал: если Лейкин обещался ждать его в трактире под столом у окна, он там и будет. Поэтому, как только Ржевский оказался в трактире, он сразу же направился к окну. Заглянув под стол, он увидел там ротмистра. Тот крепко спал, положив себе под голову сапог.

   Ржевский пересчитал сапоги на ногах Лейкина. Их было двое, по одному на каждую ногу. Оставалось загадкой, откуда взялся третий.

   К поручику подскочил трактирщик, бородатый мужик с сизым носом, в косоворотке и с фуражкой на голове.

   - Вот, полюбуйтесь, ваше благородие!

   - А что такое, Лука Фомич?