Поручик

Я сразу не сообразил — какую площадку он имеет в виду, и тем более — о какой мачте идет речь. Тингеев уверенно правил нартами, подгоняя собачек каюрским шестом. Он держал путь к сопкам, которые делили остров на две почти ровные части. С той стороны гор поселений не было — в летний сезон только старатели туда и забредали в поисках презренного металла. Подходящих стоянок для кораблей там не было…

Через полтора часа резвого бега собак по снежному насту, мы перевалили сопки, и Темирдей указал шестом:

— Глядите!

Я повернул голову навстречу заходящему солнцу и увидел огромный четырехмоторный аэроплан с имперскими гербами на крыльях. Вокруг него суетились люди, устраивая лагерь и закрепляя машину, чтобы ее не повредило непогодой. Вот это да!

Завидев наше приближение, они сначала схватились за оружие, а потом обрадованно замахали руками. Заснеженные лица, по уши закутанные в башлыки, родные хаки-шинели — черт побери, как я рад был их видеть!

Здесь были Вишневецкий, вахмистр Перец с неразлучным Фишером, Лемешев и еще десяток бойцов из нашей роты. Выдыхая клубы пара мы делились последними новостями, хлопали друг друга по плечам и смеялись. Они явно не ожидали увидеть здесь меня, в курсе был только хитрый Тингеев.

— Бероев почти всех наших выдернул и сообщил о командировке. — морщась от мороза проговорил Вишневецкий. — Сказал — приказ с самого верха! Заплатят командировочные а руководить будет какой-то адъютант его превосходительства… Про командировочные всем понравилось, про адъютанта нет. А вы здесь откуда?

— А я и есть адъютант!

— А! — Вишневецкий расслабился. — Ребята, господин поручик нами командовать будет!

Теперь расслабились уже ребята. А вахмистр Перец спросил:

— Воевать с кем будем? С самоедами?

— Зачем с самоедами? — обиделся Тингеев. — Самоеды — хороший народ!

— Правильно, Темирдей. Воевать мы будем с лаймами.

— Так они же вроде того… Союзнички! Были… — сам ответил на свой вопрос вахмистр.

— В любом случае такой командой мы многого не навоюем, — сказал я, обводя взглядом полторы дюжины бойцов. — Где остальные?

Все замялись, а подносчик патронов Фишер многознчаительно ткнул пальцем в небо.

* * *

Утро у жителей Груманта выдалось удивительным. Такого они, пожалуй, еще никогда не видели. Началось всё с яркого света прожекторов с темного северного неба, и с гула моторов. Потом раздался писк и скрежет, и бодрый голос громко проговорил в механический усилитель:

— Уважаемые жители Свальбарда! С сегодняшнего дня Грумант и остальные поселки переходят под защиту Новой Империи! Церемония вручения символических ключей представителям имперских сил состоиться в девять утра на главной площади. Ваше присутствие — обязательно!

За ночь люди Сарыча соорудили на площади флагшток, расчистили снег, а в качестве причальной мачты приспособили водонапорную башню, которая всё равно не работала зимой. Когда заспанный народ начал потихоньку подтягиваться, на площади их встречала торжественная обстановка — ровный строй сводной роты имперской пехоты, сверкание кокард и штыков, духовой оркестр, организованный Сарычом, и три огромных дирижабля в небе. Их гигантские сигарообразные тела поблескивали, лучи прожекторов освещали площадь, а дула пулеметов и авиационных пушек зловеще шевелились в гнездах.

Я — в новенькой шинели с золотыми погонами — стоял перед строем, чувствуя себя на своем месте впервые за последние полгода.

— Р-рота! Равнение на-а-а флаг!

Духовой оркестр, захлебываясь, заиграл имперский марш. Вверх по флагштоку начал подниматься боевой штандарт имперских войск.

— Где раз поднят имперский флаг, там он спускаться не должен! — громко озвучил классическую формулу Вишневецкий.

— Ура, ура, ура-а-а-а! — подхватили солдаты.

А потом была церемония с врученим ключей и передачи всей полноты власти на архипелаге исполняющему обязанности губернатора господину Сарычу. Сарыч, конечно, хитрый сукин сын. Но это наш сукин сын!

Так завершился вековой территориальный спор — вольный Свальбард одним прекрасным зимним утром проснулся уже в составе Империи.

XX. ГРАНИЦА ХАОСА

Империя бурлила слухами. Шептались бабушки на завалинках, важные господа в трактирах, мальчишки в подворотнях. Переговаривались, хмуря брови, офицеры. Ворчали рабочие по пути на завод. Крестились на купола церквей крестьяне. Что-то происходило.

Говорили разное — то ли Регент помер, то ли Тайный совет взорвали в полном составе, то ли лоялисты пробрались в столицу и захватили в заложники кого-то настолько важного, что и сказать страшно. Напряжение витало в воздухе.

Еще неделю назад всё было просто и понятно — были директивы Регента, были постановления Тайного совета — и всё работало. Теперь жизнь замерла — теневые владыки Империи молчали.

* * *