Порвали парус

Мещерский отыскал меня взглядом, хотя, возможно, кто-то из наблюдающих за экранами подсказал, микрофон в ухе работает беспрерывно, я видел, как он направился из соседнего зала в мою сторону.

Я нарочито отступил в сторону, толстая колонна закрыла полностью, однако вижу себя сразу с двух точек, сидящие за экранами операторы подсказывают, где я и как добраться кратчайшей дорогой.

– Владимир Алексеевич!

Я обернулся, Мещерский приблизился, довольный и улыбающийся, крепко пожал руку. От него едва заметно пахнет коньяком, хотя, зная Мещерского, могу предположить, что он просто побрызгал им на лацканы пиджака, чтобы выглядеть веселым и раскованным вполне в духе светского раута.

– Осваиваетесь?

– Да, – ответил я скромно. – Здесь как бы да, очень. Впечатляет… Задвинуто в достаточной мере… Зрелищно!

– Зрелищно, – повторил он. – Предпочитаете быть зрителем? Поучаствуйте, ощутите прелести этого мира в его уходящем блеске.

Я кивнул.

– Да-да, конечно. Хотя я не любитель старины…

– Да, – сказал он, – понимаю. Мне тоже бывает непонятно, что прекрасного в развалинах Карфагена или Пальмиры? Но раз уж сосуществуем в этом мире с самыми разными людьми…

– Вы разведчик, – напомнил я, – обязаны уживаться с людьми. А я ученый.

Он произнес, понизив голос:

– Но не будем всем говорить в глаза, что они дураки? Все верно, доктор. Люди не изменятся, а нам лишние неприятности. Пойдемте, представлю вас послу…

– А Пайерс подойдет лично? – поинтересовался я.

Он взглянул на меня с интересом.

– Почему он?

– Второй помощник военного атташе, – напомнил я. – По традиции это он руководит сетью госдеповских шпионов. Хотя на самом деле ею теперь занимается Уайтстоун.

Он покачал головой.

– Ох, Владимир Алексеевич… вы знаете даже такое, о чем не все в ГРУ осведомлены. Уайтстоун только вчера получил это назначение!

– Но приказ лежал на столе у руководства почти неделю, – сообщил я. – Назначение было решенным делом, вчера только поставили последнюю подпись. А так Уайтстоун, как руководитель сети, вчера вечером передал оппозиционным силам первый грант на подрывшую деятельность…

Мещерский кивнул.

– Да, но передал маловато. Всего десять миллионов долларов! Нам надо больше. Нужно придумать, чтобы оппозиционеры предложили какой-то план по свержению нашего правительства. Тогда выделят больше.

– Или подкинуть идею широкомасштабной акции? – спросил я.

– Да, – согласился он. – У нас там деловые ребята, все хватают на лету. Кстати, здесь на вас женщины обращают повышенное внимание…

– Заметил, – ответил я скромно. – Новое лицо, а женщины, как куры, реагируют на новый предмет в поле зрения. Отвлечь может только кормушка с зерном.

Он сказал с мягким укором:

– Как в вас силен научный работник…

– Просто даю ему преимущество, – пояснил я. – А так вообще-то я питекантроп еще тот!.. Но давлю, стараюсь не выпускать… слишком часто. А той своей части, что войдет в сингулярность, уже сейчас предоставил режим наибольшего благоприятствования.

– Думаете, – спросил он с интересом, – это один из последних раутов человечества?

– Перед извержением вулкана, – напомнил я, – расцветают самые пышные цветы.

Краем глаза я поглядывал на одну из самых ярких, но это так, чтобы заметил Мещерский, сам же вижу ее, как и других, с разных ракурсов. Выглядит красотка настоящей леди, изысканной и утонченной, но такими чаще всего бывают золотоискательницы.

Современные леди ходят в кроссовках и носят драные джинсы, изысканностью берут настоящей, понимают, в нынешнем насквозь просматриваемом мире долго играть не свою роль не удается.

– Ваш отдел проходит, – обронил Мещерский, – как некий стартап. Очень перспективный…

Я спросил недовольно:

– Зачем перспективный?.. Простой, заурядный…

– Не поверят, – шепнул он. – ГРУ не станет заниматься неинтересными разработками. А вам плохо, что обратили на себя внимание здешних женщин?

Я скривился.

– У разведчика и ученого есть общая черта – нежелание быть на виду.

– А вами заинтересовались многие, – напомнил он с той же двусмысленной улыбкой. – У всех на слуху имена счастливчиков, что начинали с нуля, привлекали инвесторов, а через пару лет становились мультимиллионерами.

– Вот-вот, – сказал я. – Не люблю дурить людям головы не по делу.

– Вы на виду, – сказал он, – не только у людей с деньгами, но и красоток с длинными ногами и пышным… бюстом, охотящимися как за состоявшимися миллионерами, так и за будущими, что вообще могут стать миллиардерами, как Цукенберг, Власюк или Богдан Гатило. Что предпочитаете?

– Своих мышек, – ответил я. – Они и умные, и красивые, и пользы от них больше, чем от большинства здесь собравшихся.

Он сказал тихо:

– Вижу, с вас не сводит глаз одна из самых ярких…

– Заметил. Что-то в ней неординарное… Знаете ее?

– А вы как думаете?

– Глупый вопрос, – признался я. – Вы же всех знаете!

– Красивых женщин, – уточнил он, – все мы замечаем в первую очередь. Это племянница министра обороны. В какой-то мере допущена к секретам, но так, далеко не к главным. Работает в одном из комитетов, одновременно занята в комиссии внутренних расследований.