Порванная струна

Молодая женщина выволокла на лестницу вконец расклеившуюся соседку, после чего осталась ждать милицию там же, на площадке, – находиться в квартире не было сил.

Только благодаря ее оперативности сотрудники узнали о смерти Марии Потаповны так рано. Раймонд Генрихович, никому ничего не говоря, заперся в своем кабинете и глубоко задумался. Дело принимало ужасный оборот. Нетрудно было догадаться, что смерть Марии Потаповны связана с проклятым флюосцином. Он позвонил Виктории, но не дозвонился – той не было на месте.

«Нужно идти в милицию, – наконец решился он, – иначе это дело никогда не раскроют. Спишут все на случайного грабителя. Хотя, кажется, ничего не пропало. Тогда приплетут маньяка какого-нибудь. Нет, нужно идти в милицию».

Он встал, оделся тут же в кабинете, проверил паспорт в кармане пиджака, запер в верхний ящик стола некоторые бумаги и направился было к двери, но его остановил телефонный звонок.

– Раймонд Генрихович! – послышался в трубке взволнованный Людочкин голос. – Зайдите срочно в отдел кадров!

«Ну вот, очевидно, милиция сама меня нашла, – подумал профессор Зайончковский, – на ловца, как говорится, и зверь бежит. В отдел кадров вызывают, чтобы не искать меня по всей территории и перед сотрудниками не позорить. Что ж, напортачил, так надо отвечать». И старик решительно зашагал к домику отдела кадров, обходя помойку и привычно вздыхая, когда слишком резкие шаги отдавались в пояснице.

В кабинете ждал его один только начальник Тархун. Он сидел под портретом вождя, по-совиному уставившись на дверь, и неодобрительно наблюдал за вошедшим профессором.

– Что это вы вчера интересовались? – не отвечая на приветствие, произнес он.

Раймонд Генрихович, как и все сотрудники Института растениеводства, хорошо знал, что Тархун путает в разговоре местоимения и падежи. Причем делает это совершенно сознательно: он считал, что слова его от этого кажутся весомее и сильнее действуют на собеседника.

– Хотел узнать координаты сотрудника одного, который у меня недолгое время работал. Но поскольку он уволился без приказа, то следов никаких не найти, – развел руки профессор.

Никакой милиции в кабинете начальника отдела кадров не наблюдалось, и Раймонд Генрихович не знал, радоваться ему по этому поводу или огорчаться.

– Это в компьютере у нее не найти, – подал из угла голос Тархун, – а у Тархуна в делах никто не забыт и ничто не забыто. У Тархуна если кто попал в поле зрения, так уж это навсегда.

Вилен Иванович любил говорить о самом себе в третьем лице. Старый кадровик встал из-за стола, обменялся дружеским взглядом с вождем мирового пролетариата и подошел к огромному стеллажу с бесконечными рядами картонных папок. Любовно погладив картонные корешки, как кавалерист оглаживает круп верного коня, Тархун с отеческой нежностью произнес:

– Вот где вы все у меня! Придут, спросят – а Тархун всегда готов, у Тархуна полная, стопроцентная информация.

– Кто придет? робко спросил профессор Зайончковский.

Тархун смерил его удивленным и слегка высокомерным взглядом и негромко сказал:

– Вы-то пожилой человек, вы должны понимать – кто! Это ей простительно, – кивнул он в сторону Людочкиного пустого места за компьютером, – а вам! Как, говорите, фамилия этого вашего лаборанта?

– Рузаев, – робко ответил профессор.

– Так, – Тархун пошел вдоль стеллажа, – о, п, р… Ракитин, Ракушкин, Румбаев… вот он, ваш Рузаев. Рузаев Юрий Викторович, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, Рябовское шоссе, дом тринадцать, квартира двадцать два!

Гордо, как фокусник в цирке вытаскивает кролика из шляпы, Тархун вытащил с полки тощую картонную папочку. Там не было больше никаких сведений. Профессор Зайончковский в первый раз в жизни испытывал благодарность к сотруднику отдела кадров. Он даже пожал Тархуну руку и поскорее удалился, решив позвонить Виктории из собственного кабинета.

Однако когда он с трудом добрался до своего телефона, то почувствовал себя так плохо, что едва успел опуститься на стул. Сказались стресс и шок от известия об ужасной смерти Марии Потаповны. Опять же годы, будь они неладны! Сердце стало не то. Сдает понемногу мотор.

Кто-то из сотрудников заметил сквозь раскрытую дверь кабинета, что профессор Зайончковский медленно и неотвратимо заваливается со стула набок. Успели подбежать и подхватить, чтобы не упал на пол. Нашли у него в кармане лекарство и сунули под язык. Практикантка Лизавета вызвала «скорую». Приехавшие врачи напугали коллектив предынфарктным состоянием и, невзирая на протесты профессора, повезли его в больницу имени Мечникова.

***