Порывая с прошлым

Они нужны, эти «свиперы», городу. Я не помню случая, чтобы их преследовали. Живут они спокойно, но обособленно от остальных жителей. В этом городе ни один уважающий себя мусульманин, даже если он будет умирать с голоду, не возьмет в руки метлу, не опустится до уборки домов, улиц и туалетов. Это презираемый вид труда. Я знал одного врача, по религии христианина, хорошего специалиста. Но ни один мусульманин не ходил к нему на прием: ведь его отец всю жизнь был подметальщиком улиц.

У ворот домов, покрикивая на подметальщиков, восседают на стульях «чокидары», сторожа. Им доверена охрана особняков и имущества от воров, которых немало в этом большом городе. Хозяин побогаче оденет «чокидара» в форму — полувоенного покроя куртку и защитного цвета шаровары, а победнее — отдаст ему свою поношенную одежду. Иной «чокидар» внешне ничем не отличается от подметальщика. Но профессия сторожа или садовника, обязанности которого чаще всего совмещает «чокидар», почетная и уважаемая. Это работа для мусульманина. Но, прочищая кусты, обламывая ветки, подрезая цветы, он не соберет мусор в кучу и не выбросит на помойку. Нелепо, смешно, но это так.

Я не знал всех этих тонкостей. Владелец, у которого арендовался дом и садовый участок под корреспондентский пункт, порекомендовал мне сторожем и садовником пожилого человека. Звали его Азис Шафи. Этот честный, добросовестный и набожный человек пять раз в день, как того требует Коран, совершал намаз, т. е. молился.

Явившись в корпункт, он сразу же занялся запущенным садиком: выдрал засохшие кусты, обломал ветки и все это оставил там, где работал. На следующее утро он опять занимался садом, а остальное время, как положено сторожу, стоял возле ворот. Спрашиваю его, почему он не убирает мусор.

— Подметальщик заболел, обещал прийти завтра и все убрать, — отвечает Азис Шафи.

— А почему сам не выбросишь, работы-то на десять минут?

— Засмеют соседи, здороваться не будут, немусульманское это дело.

Вечером он сходил за «свипером», и тот выбросил мусор за ворота, там он и остался лежать. В некоторых иностранных учреждениях сторожа иногда соглашались подмести в доме и вынести мусор, но старались сделать это в ночное время и так, чтобы за этим занятием их не застали соседские сторожа и садовники.

Помню, как-то у меня был разговор с одним пакистанцем, человеком вроде бы прогрессивных взглядов. Он возмущался политикой военного правительства, осуждал американскую интервенцию в Индокитае, тепло отзывался о нашей стране, откуда он только что вернулся. Рассказывая о вынесенных впечатлениях, он, не скрывая недоумения, стал говорить о воскреснике по благоустройству, во время которого он оказался в Москве.

— Я видел великолепные современные заводы, школы, больницы, детские сады, счастливых людей. Об этом мы, в Пакистане, можем только мечтать. Но вот я узнаю: в Москве воскресник! Студенты, партийные работники, инженеры, артисты и писатели взяли в руки метлы и лопаты. Они убирали дворы и улицы! Зачем? Ведь это время можно было провести с пользой на каком-нибудь собрании или митинге. В воскреснике есть что-то оскорбительное. Сталин совершил большую ошибку, что не поселил в стране пленных, захваченных в войне против фашистов. Из них надо было создать корпорацию, которая бы занималась уборкой дворов и улиц.

^{Типичная картина: в потоке городского транспорта — верблюд, запряженный в повозку}

Разговор с этим человеком напомнил мне, как глубоко в сознании людей сидит предубеждение к «грязному» труду, как живучи еще подобные предрассудки.

Но новое все увереннее пробивает себе дорогу, ломает всякие предрассудки. В мае 1973 г. пакистанские газеты обошло примечательное сообщение. В нем говорилось, что обследование, проведенное одной из комиссий ООН, показало, что Карачи — самый грязный и антисанитарный город на земном шаре. Скандал! Правая оппозиция и религиозные организации подняли крик: Пакистан, мол, оскорбили, а правительство не реагирует!

Депутаты от правящей партии, выступившие на сессии Национальной ассамблеи, заявили, что в этом сообщении не следует усматривать оскорбительное недоброжелательство. Нужно благоустраивать Карачи, повести по-настоящему борьбу за чистоту, обязать предпринимателей улучшить жилищные условия рабочих в промышленной зоне.

В эти же дни в городе прошла кампания по переименованию улиц и площадей, носивших имена английских генералов. Их называли именами политических деятелей, писателей и поэтов Пакистана. Это коснулось, впрочем, и других городов страны.

Человек, приехавший сегодня в Карачи, не увидит, скажем, местного Уолл-стрита — Маклео-роуд. Она называется Чундригар-роуд. Из новых путеводителей исчез Эльфинстон-стрит, теперь это Зайбун Ниссе-роуд. Студенты, участвовавшие в снятии прежних вывесок, побросали их в самосвал и вывалили с барж в море.